Мохаве с молоденькой девчушкой, повернутой на оккультизме. Люди спрашивают, как я это выношу. Им кажется, что он меня бросил.
«Дом не кажется пустым?» – спрашивают они. Ну, вообще-то, он всегда таким был, нас же было всего двое в этой громадине. Может, когда ты продашь свой дом и переедешь, я тоже перееду. Больше ничто не держит меня на этой улице.
Ты говорила о том, что тебя беспокоит Марк. Он унаследовал слишком много плохих черт Джеймса, и ни одной – хорошей.
Тут я с тобой не согласна. У Марка есть уязвимое место, которое может его спасти. Это его пугает. Джеймс никогда не признавал слабостей. Крайне самонадеянный до самого конца. Жизнь рядом с таким человеком может изрядно поколебать уверенность в себе, твой муж ведь никогда не сомневался в своих силах.
Но такая самоуверенность таит в себе опасность. Если ты пойдешь за таким лидером, а он оступится, тебе тоже достанется. Он потопит вас обоих. Здоровый скепсис очень даже неплох, а для брака даже необходим. Возможность иногда дать отпор. Ты так никогда не могла.
Послушай меня, мой брак без следа испарился после сорока лет вместе. Разве не должно это было быть болезненно, вызывать хоть какие-то эмоции? Должно. Должен был остаться хоть какой-то осадок. Что-то не так со мной и с Питером, раз все было так легко, раз все закончилось так просто.
По крайней мере, когда умер Джеймс, ты хоть что-то чувствовала. Это выливалось в странные формы, но ты глубоко переживала. Я знаю, что ты не помнишь то время, но ты вдруг сделалась завзятым садовником. Странно. Ты – и грязная работа. Точнее, ты начала рыть ямки на заднем дворе.
После того, как ты выкопала с дюжину, посадила в них розовые побеги из теплицы на Холстед-стрит. Впервые ты пришла в подобное место. А потом ты их забросила. Они, разумеется, погибли. Во дворе была куча холмиков свежей земли, на которых лежали мертвые побеги. Работа свихнувшегося крота.
Помнишь хоть что-то о тех днях? У тебя только начинали проявляться некоторые из симптомов. Конечно же, ты поделилась со мной своими опасениями. Джеймсу ты не говорила. А детям? Мне кажется, что нет. Ты просто наняла сиделку и предоставила им самим обо всем догадываться.
Магдалена сказала, что приступы агрессии становятся все хуже. Я еще ни одного не видела. Она говорит, что я тебя успокаиваю. Думаю, что это скорее знание, чем какой-то дар. Я достаточно прочла об этой болезни, чтобы понимать – нельзя предсказать будущее по прошлому. То же самое говорят о воспитании детей: как только решишь, что освоил это мастерство, все меняется.
Поэтому учителя ненавидят преподавать в разных классах, поэтому я и работала с семиклашками все сорок три года. Попробуй-ка применить все свои идеи и программу к ребенку хотя бы годом старше. Это просто не сработает.
Ты с уверенностью сегодня говорила о Фионе. Тут все ясно. По поводу нее мы единодушны. Она молодец. Мы так ей гордимся. Я так же волновалась за нее, пока она была подростком, как и любой родитель. Страшновато было за ней наблюдать лет с пятнадцати и до двадцати с небольшим.
Ты знаешь, что я серьезно отнеслась
