ты так ее хотела. Очень сильно. Как и я.
– Да, это так. И я попросила отдать ее мне. Но ты отказала.
– Отказала. И именно это имела в виду. Думаю, что этот отказ мне еще выйдет боком, – сказала я.
– Да, так и будет. Может, совсем не так, как ты ожидаешь. Обычно у таких поступков есть свои последствия.
А потом она развернулась и ушла. Моя лучшая подруга. Мой враг. Моя путеводная звезда. И вот теперь она ушла, оставив мне лишь чувство невосполнимой утраты.
Дженнифер, у тебя плохой день. Дженнифер, у тебя плохая неделя. Дженнифер, это, пожалуй, худшие десять дней, и они еще не кончились. Доктор Дзиен увеличил дозировку галантамина. Он увеличил дозировку кветиапина. Он увеличил дозировку сертралина.
Когда звонит Марк, я лгу ему, что ты в порядке, что ты просто сейчас задремала. Или вовсе не беру трубку, когда вижу его номер на определителе. Фиона все знает, она тут каждый день. Она прекрасная дочь. Тебе с ней так повезло. Я буду молиться за тебя, я прочту молитву с четками. Я буду молиться святой Димфне, покровительнице душевнобольных. Или моему любимому святому Антонию, помогавшему найти потерянные вещи.
Что же ты потеряла? Свой бедный, бедный разум. Свою жизнь.
Мы с Фионой идем на ланч. В китайский ресторан. Мое предсказание из печенья: «Чтобы иметь хорошие воспоминания, необязательно иметь хорошую память».
– Ты никогда не смиришься с этим дерьмом, – говорит Фиона.
Аманда всегда называла меня бесстыдницей. Она считала это комплиментом. Бес-стыд-ница. Без стыда. Я всегда врала священнику на исповеди, потому что и подумать не могла о тех вещах, за которые надо было просить прощения. Аманда говорила мне:
– Люди, доводящие такие вещи до крайности, называются социопатами. У тебя есть все шансы им стать. Обрати на это внимание.
Благослови меня, святой отец, ибо я согрешила.
С момента последней исповеди прошло сорок шесть лет.
Как же летит время.
Так всегда происходит. Я просыпаюсь пораньше в надежде сделать что-то, пока дети не потребуют завтрак, но кто-то встал еще раньше. Та блондинка. Черт. Но на этот раз она не одна. С ней еще одна женщина, пьет кофе из моей любимой чашки. Плотная. Короткие светло-каштановые волосы, заправленные за уши. Одета в джинсовый пиджак, потертые джинсы и ковбойские сапоги.
– Дженнифер! Что ты наделала?..
– Прошу прощения? – говорю я, но блондинка уже вышла из комнаты. Она тут же вернулась с синим полотенцем в руках, набросила его на мои плечи. Обхватив мои плечи, она выводит меня из кухни.
Я замечаю, что мне необычно холодно, что ручейки воды стекают по моей ночной рубашке на деревянный пол. Я вижу свои следы на полированных дубовых досках пола. Блондинка говорит со мной, пока мы поднимаемся по лестнице.
– Ну что за утро ты выбрала для таких фокусов. И что за время. Разве я не говорила тебе? Разве я не писала
