потрошит живых карасиков на уху. Я в пол-уха слушал деловитую и приветливую тёткину болтовню и вдруг увидел, как один из карасиков – уже вспоротый, с выдранными жабрами, – мазнул хвостом по разделочной доске… Я что-то слабо вякнул. На это тётка, не выпуская кривого ножа, преспокойно заявила, что всё в порядке, у них же нет нервов и они ничего не чувствуют.
Да, уха была вкусной…
В тот день, помню, тётушка придумала меня женить. Великовозрастный холостой племянник – интересная игрушка, кто же спорит. Вот и завелись вокруг-да-окольные разговорчики о какой-то «хорошей девочке Ане с квартирой». Она, правда, разведёнка, не пошла в универ и не во всём красавица, но ведь и я не принц наследный. Юную студенточку с модельными параметрами мне не потянуть, у них нынче запросы ого-го. А мордатая разведёнка с хрущёвочкой – хоть на первое время вещь незаменимая. Квартирку-то потом можно и оттягать. Главное – сразу прописаться.
С дядей мы уходили в бильярдную, респектабельно прихлёбывали из пузатых стопок хороший коньячок и гоняли шары по сукну. Я, конечно, сливал партию за партией и откровенно маялся. Дядя же рассказывал, как у него всё замечательно схвачено в конторе, и между делом сватал мне работёнку. Под началом Олега. В плиточном цеху. За десять тысяч в месяц. Правда, отопления там нет и зимой там холодно, но я же смогу ходить греться в офис, ведь правда же? Чем нанимать «этих черножопых», не лучше ли порадеть дорогому родственнику? А десятки в месяц мне должно за глаза хватить. Я же не наследный принц, избавлен от обременяющих привычек пить «Хенесси» и носить часы по цене отечественного автомобиля.
Вообще, дядя Коля и тётя Тамара были очень талантливыми людьми. Они с бесподобной ловкостью раскладывали людей по сортам и наклеивали на них ценники. А потом, сообразно ценникам, назначали, кому сколько достаточно денег для жизни и кому какие положены ништяки.
Раз в неделю в этот дом приходила девушка – убирать в комнатах. Однажды я нечаянно подслушал, как тётка ей что-то дарила. Типа, возьми юбку, Алиночка, я в неё не влазию, а ты у нас худенькая, что зря лежать-то будет. Алиночка смущённо бормотала, что ей юбка тоже, наверное, не подойдёт, и не лучше ли отдать её Наташе (тёткиной невестке)? На это тётка с досадливой заботой заохала: мол, там у нас такая Наташа – ей юбка не юбка, лифчик не лифчик – «наша Наташа цену себе знает».
Не знаю, осознала ли Алиночка всю суть последней фразы или счастливо сбросила её мимо ушей, но юбку всё же взяла и пошла дальше – мыть квартиры других богатых соседей… Алиночка не знала себе цены, а тётя Тамара её цену знала.
Спасаясь от перспективы быть трудоустроенным в холодный цех под начало двадцатитрёхлетнего кузена, я бегал по городу и искал себе работы в редакциях. Разумеется, ничего подходящего не находил. А если честно, то искал уже так, чтобы точно не найти. Жлобский городок наводил на меня тоску. Не спасали его даже липовые рощи и тюльпановые поля возле администрации и городского суда. Сначала я собирался погостить там
