шире, когда на наших глазах Тэмсин повисла на шее у массивного рыжебородого здоровяка. Рядом с ним стояла усталая худая женщина, а к ней жались трое детей с огненно-рыжими шевелюрами. Двоим – девочке и мальчику – было лет по пятнадцать. Третьей оказалась совсем маленькая девчушка. Тэмсин подхватила сестренку на руки как пушинку и попыталась одновременно обнять остальных родных, что вызвало веселую путаницу. На лице Тэмсин не было и тени хитрости. Никакой расчетливой оценки ситуации. Жесткий контроль, который держал ее в напряжении, напрочь улетучился. Сейчас ее эмоции были чистыми и неприкрытыми. В девушке ощущалась легкость, которая показала мне, что до этой минуты я толком не понимала, какой на Тэмсин лежал груз.
– А тебя кто-нибудь навестит? – спросила я у Миры.
Она качнула головой.
– Нет. Никто из родных не приехал со мной из Сирминики в Осфро. Но я пытаюсь вообразить, что бы обо всем подумали мои родители, окажись они в «Голубом ключе». Они были бы шокированы.
Я невесело рассмеялась.
– И мои тоже.
Удивительно, но сердце у меня заболело вовсе не из-за мысли о матери и отце. Дело было в бабушке. Она заботилась обо мне долгие годы и потратила столько сил на то, чтобы поправить наше положение! Я по-прежнему не жалела о своем решении сбежать, но когда первая волна возбуждения схлынула, у меня появилось время на то, чтобы оценить последствия своего поступка… и почувствовать себя виноватой. Седрик тайком подсунул мне газетную вырезку из раздела светской хроники: в заметке упоминалось о женитьбе Лионеля на некоей не особо знатной аристократке. Свадьбу отыграли через несколько недель после моего исчезновения. Седрик нацарапал на полях: «Что за поспешность! Наверное, бедняга только так и мог утешиться! Какая потеря!»
И хотя эта страница книги моей жизни уже была перевернута, масса вопросов до сих пор не нашли ответа.
Я бездумно проговорила:
– Как бы мне хотелось увидеть бабушку!
Невозмутимая Мира вытаращила глаза.
– Ты о ней никогда не упоминала. Ой, не может быть! – Она медленно поднялась на ноги и ошарашенно уставилась на чету морщинистых сирминиканцев. – Пабло и Фернанда! Они были со мной на пути из дома! Извини!
Мира уверенно направилась к ним, и, хотя я порадовалась, глядя, как она обнимает щуплых стариков, боль в моем сердце только усилилась.
Девушки продолжали ликовать – они безумно обрадовались своим родным и близким и не обращали на других никакого внимания, но потом ситуация переменилась, и кое-кто начал кидать на меня любопытные взгляды. Даже тех, кто давно осиротел, навестили хотя бы друзья. Я осталась одна. Я была единственной, у кого не оказалось близких.
Я стала единственным человеком без прошлого.
А может, и нет.
– Аделаида, конечно же, находится здесь! Она сидит на полосатом покрывале, возле родных Сильвии! – услышала
