та Мод, была ли она частью человечества?
Она не говорила ни на одном языке, но на каком-то гибридном диалекте, смеси английского, французского, оборотов из бельгийского и немецкого языков.
Филолог бы ее обожал, грамматик не мог бы не возненавидеть, даже несмотря на ее красоту.
Англичанкой она была по отцу, жестокому офицеру, осужденному на смерть в Индии за жестокое обращение с туземцами. Но ее мать была жительницей Мальты.
Однажды друг сказал мне:
– Нужно, чтобы я избавился от нее. Завтра я убью себя.
Зная достаточно албанские нравы, чтобы понять: он может поставить последнюю точку этими гордыми словами.
Он убьет себя, потому что он так сказал.
Я больше не покидал его, и, благодаря моему присутствию, назавтра мой друг-албанец не убил себя.
Он сам нашел средство против своей беды.
– Эта женщина, – сказал он мне, – это не моя женщина. Я люблю ее, это правда, но любовь, как жена, разрушила бы меня.
– Я не понимаю, – воскликнул я. – Вы мне объясните?
Он улыбнулся и продолжал:
– Балканские и горные народы на берегу Адриатики когда-то практиковали похищение, и этот обычай сохранился в разных местностях. Нам реально принадлежит только женщина, которую мы возьмем, та, которую мы укротим.
– И без похищения, направляются к счастливому браку.
– Я устрою суд над Мод. Это она меня соблазнила. Она свободна, и я хочу отвоевать мою свободу.
– И как же это? – спросил я его удивленный.
– Похищением, – сказал он со спокойствием и благородством, которое меня восхитило.
Дни шли, мы путешествовали, я и албанец.
Он отвез меня в Германию и очень долгое время казался озабоченным.
Я уважал его страдание и больше не размышлял о похищении, молчаливо хвалил его попытку в разлуке забыть эту Мод, которая воспламеняла его страстью до жажды смерти.
Утром в Кёльне, посреди Хохештрассе, албанец показал мне на молодую девушку с музыкальным инструментом в руке, которая следовала рядом со своей гувернанткой.
Лакей, одетый в ливрею хорошего покроя, шел на десять шагов позади двух женщин.
Молодой девушке исполнилось лет семнадцать. Две косы падали ей на спину. Дочь патриция, она казалась такой веселой, как будто мы были не в Пруссии, а в каком-нибудь волшебном королевском городке.
– Следуйте за мной, – сказал мне вдруг албанец.
Он заставил меня поспешить, показался лакей, и, подойдя к юной девушке, албанец обвил рукой ее талию, поднял девушку и очень быстро побежал.
Полный беспокойства, я побежал за моим другом.
Я не помнил себя, но, конечно, озадаченные лакей и гувернантка совсем потеряли голову, потому что ни они не закричали, ни охрана!
