даже словом не перемолвится? От иных спасу нет – и медальон с парсуной ейной покажет, и стихи всякие прочтет, и про приданое говорить-рассказывать станет. А этот сказал – и все. Отрезало словно! Загрустил – и думать стал.
Или невеста его – вроде ведьмы? Или это я не в ту сторону думаю?
…А еще у него деньги в поясе – ох, немалые деньги! Я-то сразу не заметил даже, а у хозяина покойного – у Императора, значит, Трапезундского, глаз острее оказался. Видать, той ночью за сеньором лисенсиатом главная охота шла!
Хотя деньги – это понятно. Свадьба ведь у парня!
– Это все сицилийцы, – заметил я, дабы разговор поддержать и невежливым не показаться. – От них все беды, сеньор, скажу я вам. И вообще, Сицилия – препаршивый остров!
Надо же, удивился!
– Помилуйте, Начо, при чем здесь…
– А при том, сеньор, что все эти фратины зеленые, что в Супреме служат, сицилийцы и есть. Их король Фердинанд сюда привез, нам на беду![30]
…И если бы только это! Но не про «омерту» же сицилийскую толстячку рассказывать. Не поймет ведь!
– Томазо Торквемада – не сицилиец, – ответил он, тихо так, еле слышно. – Но в чем-то вы правы, Начо. Мне кажется, что объединение наших королевств не пойдет во благо. Кастилия всегда славилась своей свободой, Арагон – предприимчивостью и успехами в мореходстве…
Это уж точно! Если чего есть у этих арагонцев – то это моряки. Один Калабриец чего стоит!
– Вот наши монархи и надеялись все сие объединить. А получается, что объединяется кастильский фанатизм и арагонское рабство…
Странное дело, это и падре Рикардо говорил. Тогда как раз свадьба королевская к нам в Севилью пожаловала. Маленький я еще был – а запомнил. Удивился потому что.
– Из Арагона мы взяли инквизицию и рабство. Наши сеньоры хотят ввести тут «дурные обычаи», слыхали? А у них, у арагонцев, начались гонения на марранов, чего и отродясь не было…
Я только плечами пожал – не моего ума это дело. Пикаро рабом не станет, помрет скорее. А насчет «дурных обычаев» – слыхал, как же! И от Калабрийца, и от других. У них, в Арагоне этом, сеньор может горло рабу перерезать и в крови ноги парить. И еще с каждой свадьбы невесту себе требует – на первую ночь.
Вот злыдни! И такое хотят у нас в Кастилии нашей вольной ввести? Да не позволим, понятно!
А вообще, не моя это забота.
– Стоит ли об этом, Начо? – заметил лисенсиат, будто и вправду мысли мои услышал. – Хотел бы я у вас о другом спросить.
Оглянулся, на Дона Саладо нашего поглядел, ближе придвинулся.
Зашептал.
Мог бы и не шептать! Рыцарь мой совсем в себя ушел. Не иначе звон в ушах слушал.
И я послушал – то, что толстячок мне шепчет. Послушал – и только руками развел. И вправду, почем мне знать, как да чем беднягу Дона Саладо лечили-пользовали? Да в его глуши, в Эстремадуре этой, всего лечения поди для таких, как он – цепь да ошейник!
Про то, что с Доном Саладо осторожность требуется, я сеньору Рохасу
Сицилия в описываемое время находилась под властью короля Арагона. Инквизиция в Кастилии была создана при помощи сицилийских инквизиторов.
