глазки закатил к потолку, словно там искал остатки памяти. – И мое мнение однозначное: это двойник Рощина, который хочет с нас поиметь.
– Или нас поиметь, – ни к кому не обращаясь, уточнил Бражник.
– Это не двойник, – уверенно заявил Медведкин. – Это Ким.
– Ничего не понимаю, – раздраженно сказал Сабельников. – К нам что, являлся покойник? Ну-ка ответьте, кто видел его в гробу? – Кроме самого мэра, Зиночки и Ежова, остальные подняли руки. – Так, значит, он лежал в гробу, а теперь ходит? Несуразица.
– Это двойник. Двойник! – категорично выкрикнул Ежов.
– Ну а раз двойник, тогда нам нечего бояться, так я понимаю, – улыбнулся Сабельников. – Я сообщу Куликовскому, пусть займется…
– Я думаю… – снова голос Медведкина звучал робко. А впрочем, он позволил себе перебить высокопоставленное лицо, что робостью уже не назовешь. – Нам надо пойти и выяснить, чего хочет Ким. Если это Ким.
– Я подставляться не намерен! – вскипел Ежов.
– Погодите, Валентин Захарович, – мягко остановил и его Медведкин. – Если мы обратимся к Куликовскому, тот, разумеется, поднимет на ноги всю милицию, Ким… двойник Кима затаится, я уверен, его не поймают, а потом может всякое произойти.
– Какое всякое? – подозрительно сощурился Ежов.
– Откуда мне знать, – прискорбно вздохнул Медведкин. – Я только хочу сказать, что сейчас нас семеро…
– Смелых, – грубо пошутил Бражник.
– Ой, Гена, не надо иронизировать! – поморщился Медведкин. – Я признаюсь: мне страшно. Жутко страшно, честно! Но я согласен пойти. Мы должны знать, чего он хочет. Покойник это или нет, но он чего-то хочет.
– Перестрелять нас хочет, – мрачно бросил Бражник.
– Он мог это сделать, не приглашая на общую встречу, – возразил Медведкин. – Каждого отловить и… Меня, например, вполне вчера мог застрелить.
– Так что делать будем, господа? – поставил вопрос ребром Сабельников.
Вновь повисла пауза. Каждый решал стратегический вопрос: идти или не идти на кладбище. И тут вдруг секретарша сообщила по селектору, что звонит какой-то Ким и говорит, что мэр ждет его сообщений. Мало сказать, что лица у всех вытянулись. Сабельников нажал кнопку, и все смогли услышать Рощина:
– В двенадцать. И всемером, без Куликовского и милиции. Иначе свидание не состоится, а это важно. Для вас. Жду, господа.
Да, нынешнее внеплановое заседание оказалось богато на паузы.
– Это Ким, – пессимистично сказал Медведкин. – Это его голос.
– Такое ощущение, что он видит и слышит нас, – проронил Фоменко.
– Да, видит и слышит! – нервно захрустел фалангами пальцев Хрусталев. – Я изучил литературу на досуге, там сказано, что покойному в исключительных случаях разрешается выходить на свет божий. Он все знает и видит, потому что может принимать как видимую форму, так и невидимую. Он… он здесь… он доберется до нас.
– Бредятина, –
