чтоб он изменил мир? В жизни не слышала такой чуши.
– Во-первых, выполнение задания добровольно. Для желающих получить дополнительное поощрение. Ученикам, считающим идею чрезмерно сложной, нет надобности выполнять задание. Во-вторых, я только хочу, чтобы ученики переосмыслили свою роль в этом мире и придумали способы, как один человек может привнести в него что-то иное. Очень благотворное упражнение.
– Как и забраться на Эверест, только это еще может оказаться и чересчур для малыша. Вам известно, что Тревор пригрел у себя под крылышком бомжа и привел его в мой дом? Этот нищий мог оказаться насильником, растлителем малолетних или алкоголиком. – Ей хотелось продолжить, но помешала мысль: раз уж она сама алкоголик, то, видимо, это гадкий пример. – Что, по-вашему, мне делать со всеми этими проблемами, что вы породили?
– Я бы предложил вам поговорить с сыном. Установить правила жизни в доме. Объяснить ему, когда его усилия по этой затее приводят к конфликту с вашей безопасностью и спокойствием. Вы ведь беседуете с ним, так?
– Что еще, черти веселые, за вопрос? Конечно, беседую.
– Просто странно, что вы решили пойти в такую даль, в школу, выяснять, что такое «заплати другому». Ведь об этом вам мог рассказать Тревор.
– Полагаю, это была ошибка.
Уйти из этого класса тянуло все больше и больше. Ясно же, ничего тут не добиться, только попадешь в такое положение, в котором Арлин чувствовала себя глупой и мелкой.
– Мисс Маккинни? – Его голос ударил в спину, когда оставалось всего несколько шагов, чтобы вырваться на свободу. Она резко развернулась, чтобы заглянуть в лицо этому человеку, которого невзлюбила сразу же и открыто – и не из-за его лица, и не из-за цвета его кожи.
– Что?
– Надеюсь, вы простите, что спрашиваю об этом, но… Отец Тревора умер?
Арлин дернулась, будто оплеуху получила.
– Нет. Конечно нет. – Надеюсь, что нет. – Это вам Тревор сказал?
– Нет. Он сказал что-то странное. «Мы, – он сказал, – не знаем, где он». Я подумал, что он, возможно, выразился эвфемистически.
– Ну, мы и впрямь не знаем, где он.
– Вот как. Вы меня уж извините. Я просто спросил.
Недоумевая, она бросилась к двери, и уже ничто не в силах было остановить ее.
Это ж надо, полной идиоткой себя чувствуешь! Она не только признала, что отец ее ребенка не удосужился даже рождественскую открытку прислать, так еще придется лезть в словарь и отыскивать в нем слово «эвфемистически». Понять, в чем он только что обвинил ее сына.
«Ну, держись, если это гадость какая!» – только об этом и думала.
Иногда мне кажется, что идея выйдет такой классной. А может, она уже классная. Но потом я вспоминаю всякое другое, что, как думал, выйдет классно. Когда я и впрямь был маленьким. Лет в десять или типа того. И теперь, когда я большой, то понимаю, какая то была мура. Вот удумал бы я: «Что, если все эти бомбы выключить?»
