на место… Легко, раскованно она ощущает себя в пространстве сцены. Похоже, мы имеем дело с универсальной актрисой, которой в равной степени легко удаются и драма, и оперетта. Владимир Савранский».
«Ах, Савранский… Савранский… Теоретик от театра. Все вы понимали тогда, что актера «синтетического» ─ играющего, поющего, танцующего ─ гораздо легче найти в музыкальном, чем в драматическом театре. Думаю, и ты разделял ошибочное мнение, что в оперетте работать легче, да и ответственности меньше. А мне кажется, что такой снобизм в отношении оперетты неуместен! Представлял ли ты когда-нибудь, насколько сложна, неоднозначна роль режиссера, балетмейстера, актера при создании современного по эстетике спектакля музыкальной комедии?.. Да что это со мной? Неужели защищаю жанр, имеющий многомиллионную армию поклонников? Оперетта, господин Савранский, ─ гораздо умнее, глубже, человечнее, чем кажется на первый взгляд. Она доверчиво-наивна, может показаться недостаточно серьезной, но при этом оперетта наделена безошибочным чутьем современности. Она про такие же общечеловеческие ценности, как опера, балет, драматический театр. Только другими выразительными средствами. Не так-то просты бидермайеровский уют «Летучей мыши» Иоганна Штрауса, безумство флирта «Веселой вдовы» Франца Легара. Оперетта ─ это истинная парижанка ─ элегантная, сдержанная, изысканная. А с фривольностью перебарщивали чудаки, которым в детстве не сделали прививку от дурного вкуса! Да еще снобы вроде вас ─ господин Савранский. Чувство меры ─ вот что характеризует настоящую француженку и ее стиль. Стоит чуть-чуть шагнуть в сторону, сделать лишнее движение, декольте поглубже, форсированный звук ─ и прекрасное, легкое, как пузырьки шампанского, искусство превращается в низкопробный товар, которому грош цена в базарный день! Знаете ли вы, господин Савранский, как трудно держаться в пределах «золотой середины»?»
Аркадия Павловна так до конца и не поняла, почему сегодня ее настолько раздражила рецензия Савранского, что захотелось выступить адвокатом оперетты. Может быть, потому что перед ее глазами пронеслась залпом прожитая в искусстве жизнь, целая галерея образов: Сильва из одноименной оперетты, Мариэтта в «Баядере» Имре Кальмана, Зорика в «Цыганской любви» Ференца Легара, Арсена в «Цыганском бароне» Иоганна Штрауса, Анфиса в «Сладкой ягоде» Евгения Птичкина… В театре ее памяти ─ избранные. Ее сердцем избранные. Аркадия Павловна открыла деревянную шкатулку, в которой лежали перевязанные атласной ленточкой письма. Учитель игры… Учитель жизни… Всеволод Сергеевич Горштейн. Ей вновь захотелось перечитать письма, которые ей писал ее Учитель.
«Я получил твое чудное письмо! С гордостью цитировал его киевским актерам. Да, ты становишься взрослей. Пока ты молода, это радостно! Я очень верю в тебя, Адочка! Ты ─ способный, талантливый человек… Что самое главное, очень способный к труду. И, преломив шероховатости характера, наверняка станешь большой актрисой. Я верю в тебя! Борис Абрамович очень хороший
