кажется, этому языку.
– Из всей латыни я помню только эту фразу: «Deus et virtus aeterna»[2] – странное сочетание мужского, женского и среднего родов, чего мой учитель не мог никак объяснить без помощи греческого языка, а я его понимаю еще меньше, чем латинский.
– Государь, если вы поймете, то увидите, что письмо наполнено всевозможными комплиментами, относящимися ко мне.
– Очень хорошо, – одобрил король.
– Optime[3],– добавил Шико.
– Но отчего же эти любезности могут поссорить меня с вами? Если в письме комплименты, то я одного мнения с братом Генрихом. Если же в этом письме говорится о вас дурно – тогда другое дело, и я понимаю политику моего брата.
– А если говорится обо мне дурно, то вы понимаете политику Генриха?
– Да, политику Генриха Валуа. Он имеет побудительные причины ссорить меня с вами.
– Все эти комплименты, государь, не что иное, как вкрадчивое вступление к клевете на ваших и моих друзей.
После этих смело произнесенных слов Маргарита готовилась выслушать возражение.
Шико совсем повесил нос. Генрих только плечами пожал.
– Подумайте хорошенько, так ли вы перевели и есть ли подобное намерение в письме вашего брата?
Как ни кротко прозвучали эти слова, Маргарита посмотрела на мужа недоверчиво.
– Выслушайте до конца, государь.
– Бог свидетель, я только этого и хочу.
– Посмотрим. Имеете вы надобность в слугах или нет?
– Имею ли я в них надобность, друг мой? Хороший вопрос! Что бы я стал без них делать?
– Так вот, король хочет разлучить вас с лучшими из ваших подданных.
– Не верится мне что-то…
– Браво, государь! – прошептал Шико.
– Э, конечно! – отвечал Генрих с тем изумительным простодушием, ему одному свойственным, перед которым до конца его жизни никто не мог устоять. – Те, кто у меня служит, привязаны ко мне не из выгоды, а по расположению. Мне нечего дать им.
– Вы отдали им свое сердце, государь, – это лучшая награда короля за расположение друзей.
– Да, мой друг. Итак?
– Итак, государь, не верьте им больше.
– Помилуй бог! Если они сами меня к тому принудят, но без этого…
– Хорошо, государь. Но если вам покажут их проступки?
– А! А как докажут и чем?
Шико снова опустил голову, как делал в затруднительные мгновения.
– Я не могу вам рассказать этого, государь, не подвергаясь позору… – И она посмотрела вокруг себя.
Шико понял, что стесняет королеву, и отступил назад.
– Любезный посол, – обратился к нему король, – потрудитесь подождать меня в моем кабинете. Королева хочет сказать мне что-то секретное – что-то касающееся моих подданных, как я полагаю.
Маргарита осталась почти неподвижна и только слегка кивнула головой.
«Бог и добродетель весны» (
Превосходно (
