но Пурна ухватила его за золотистую косу. Казалось, паша сейчас рванется, словно ящерица, и убежит прочь, оставив вместо хвоста клок волос, но он обернулся к Софии и выдохнул с таким напором, что хватило бы паруснику переплыть озеро Юсифуг. Дав знак командиру конвоя, София с удовлетворением наблюдала, как пленных выстроили вдоль кромки Врат, в считаных шагах от обрыва.
В лагере, за частоколом, эти люди были такими же смирными, как и остальные пленные имперцы. Что бы ни сделали с ними перед битвой цеписты, внушив безумную жажду крови, теперь азгаротийцы выглядели совершенно растерянными и безвольными – глупые телята, никогда в жизни не противившиеся приказам. Привести их сюда было легче, чем загнать отару в овин. Однако теперь, когда пленные увидели результат ритуала Цепи, выражение на их лицах стало меняться. Как будто эти люди вдруг очнулись от долгого сна. Одни поспешили отдалиться от Врат, насколько им позволили оковы, другие в смятении озирались по сторонам, третьи упали на колени, четвертые завопили хриплыми голосами, требуя ответа на вопрос: что здесь, во имя Падшей Матери, происходит? Это преображение глубоко поразило и кобальтовых охранников, и обоих аристократов, но лишь воодушевило Софию; она как раз и хотела, чтобы приговоренные забеспокоились и поняли, что их ожидает. По крайней мере одна, более сильная сторона ее натуры хотела этого; другая, слабая, сама была шокирована жутким замыслом, и тонкий внутренний голос протестовал все громче. Это отвратительное, тошнотворное чувство – когда разрываешься между раскаянием за преступление, которого еще не совершила, и горячим желанием его совершить.
– Друзья! – воскликнула она и громко хлопнула в ладоши. – Как приятно видеть вас здесь!
Некоторые из пленников продолжали дико озираться, но большинство обернулось к ней.
– София, нельзя ли хоть немного… – зашептала Пурна, но София предупредила грозным взглядом, что девушка тоже угодит во Врата, если осмелится еще хоть раз перебить ее.
– Не уверена, что меня официально представляли вам, хотя мы давние друзья с вашим полковником. Точнее говоря, с обоими полковниками.
По шеренге пробежал ропот, и София всмотрелась в лица; здесь были девушки и мужчины средних лет, юноши и толстозадые матроны; все выглядели так, будто их милю тащили волоком по неровной земле. Мундиры грязны, эполеты оборваны… Не стоит ли в этом строю подонок, что всадил пику в спину убегающему мальчишке? Ей и сейчас, спустя год, казалось, что руки липкие от крови Пао Пастушка. Она остановила взгляд на женщине с грубыми чертами лица, сохранившей выправку лучше всех остальных.
– Я капитан София из Кобальтового отряда, ранее жила в Курске. Не могу выразить, как счастлива снова встретиться с героическими кавалеристами Пятнадцатого полка. Я мечтала об этом с прошлой осени, с того самого дня, когда вы уничтожили мою деревню. Вашему полковнику и сослуживцам, не дожившим до этой минуты, несказанно повезло. А вас ожидает возмездие, имя которому – Кобальтовая София, вдова Лейба Калмаха.
Даже те, кто рыдал и стучал зубами от
