не видела Роджера Оззера – он стоял в дверях и украдкой жестикулировал, пытаясь привлечь ее внимание незаметно для всех остальных.
Регбисты у стойки бара вдруг взревели с новой силой – один из них влез на стол и начал медленный, неаппетитный стриптиз. Тут внезапно дали свет, отчего все собравшиеся дернулись и сжались, как ночные звери, вдруг попавшие в лучи фар на дороге. Инженеры помчались к музыкальному автомату, чтобы врубить «Maggie May», и уровень шума в подвале поднялся еще на пару делений.
Оливия наконец заметила Роджера и слегка нахмурилась, исказив идеальное лицо. Но тут же улыбнулась ему, выскользнула в дверь и последовала за ним на небольшом расстоянии.
Регбисты к этому времени выдышали весь воздух в подвале, и я решила, что лучше уйти, пока люди не начали умирать.
– Я пошла, – сказала я Терри.
Она вышла за мной, сказав, что хочет прогуляться по Хауффу. Хауфф был любимым кладбищем Терри, хотя, когда она была в соответствующем настроении (то есть всегда), ей сошло бы любое. Другие вязали, читали или ходили в горные походы, а Терри увлекалась изучением кладбищ. Она исследовала топографию городов мертвых – Хауфф, Балгей, Восточный некрополь. Смерти не обязательно было являться в дом Терри – та сама ходила к ней регулярно.
Выходя из студсовета, мы миновали коротенькую непримечательную девушку по имени Дженис Рэнд. Дженис тоже ходила на курс творческого мастерства к Марте и писала коротенькие непримечательные стишки, больше всего похожие на водянистые англиканские гимны. Сейчас она поставила в студсовете стол, на котором разложила плохо напечатанные листовки на синей бумаге. Сверху был прикреплен кнопками самодельный плакат, гласивший: «Не забывайте – старики».
От Дженис пахло благочестием и дегтярным мылом. Она недавно обратилась в религию – ее охмурило студенческое христианское братство, адепты которого рыскали по коридорам общежитских корпусов – Арли, Белмонта и Валмерса – в поисках подходящих кандидатов для обращения (неуверенных в себе, одиноких, брошенных и тех, кому вера нужна была для заполнения пустот на месте личности).
Студенты-христиане творили добрые дела, навещая пожилых и прикованных к дому людей. Дженис пыталась завербовать новых добровольцев.
– Не забывайте – старики… что? – спросила я из любопытства. – Сражались на войне? Знают больше вас? Одиноки?
Дженис скривилась.
– Не «что», – презрительно ответила она. – Просто «не забывайте». Вообще.
Мы направились к выходу, и Дженис завопила нам вслед:
– Иисус может вас спасти!
Впрочем, это прозвучало несколько неуверенно, словно ей казалось, что вот нас-то Иисус, может быть, спасать и не захочет.
– Иисус, Сын Божий! – добавила Дженис на случай, если мы вдруг не знаем. И, не сдаваясь, продолжала: – Он уже приходил нас спасти. И еще раз придет. Может, даже уже пришел.
Тут донесся порыв холодного
