час? – Он отстегнул ремни, рывком сел и взлетел к потолку. Держась за скобы на переборке, осторожно спустился вниз и взглянул на часы. – Черт знает что! Проспал!» Прошло тридцать шесть часов с тех пор, как Притчард отослал его в каюту. Проспал вахту! Позор! Нечего сказать, хорошо начинается его служба на ноль-шестнадцатом!
Он нагнулся, натянул ботинки с магнитными подошвами и, волоча ноги, с видом провинившегося мальчишки поплелся в рубку.
Чета американцев, расстегнув ремни, дремала в креслах. Юные эксперты снова сражались в бойк, оглашая кабину веселым хохотом. Марсианка, морщась от стука магнитных костей, сосала тюбик с ананасным кремом.
Стюардесса порхала между креслами, убирая остатки завтрака.
Климов открыл дверь рубки:
– Простите, Притчард. Я знаю, что это свинство, которому нет оправдания.
– Бросьте, Климов. Я рад, что вы хорошо выспались. Корабль на курсе. Можете дремать здесь, в кресле, а я прилягу. Когда вас сменить?
– Когда угодно. Я, кажется, выспался на всю жизнь.
– Хорошо, – первый пилот взглянул на часы, – я, пожалуй, тоже приму таблетку.
…Нет ничего более спокойного, чем вахта в свободном полете. Климов откинулся в кресле и закрыл глаза, прислушиваясь к монотонному пощелкиванию курсографа. Ну вот, он снова в космосе. Теперь, вероятно, надолго. Пилотов, назначенных из резерва, редко снимают после первого рейса. Во всяком случае, несколько рейсов ему обеспечено, а там…
Два взрыва один за другим рванули корпус корабля. Погас свет. В темноте Климов нащупал кнопку аварийного освещения, и рубка осветилась скупым светом маленькой лампочки, укрепленной над пультом.
Во внезапно наступившей тишине стук часового механизма курсографа казался ударами набата. На плавной кривой курса виднелся крохотный всплеск. От него кривая чуть заметно отклонялась влево. Этого было достаточно, чтобы корабль пролетел мимо цели на расстоянии миллионов километров. Нужно немедленно исправить курс. Две-три вспышки из бортовых дюз, и тонкая кривая на бумажной ленте вновь ляжет посередине красной черты, вычисленной со скрупулезной точностью электронными машинами на Земле. Он нажал педаль маневрового двигателя левого борта… Тишина…
Магнитные подошвы больше не притягивались полом, и он двигался по проходу нелепыми скачками, провожаемый встревоженными взглядами пассажиров.
Между дверью, ведущей в тамбур, и комингсом переборки лежал иней. Климов прижался ухом к изоляции двери и услышал тонкий свист. Там, за дверью, была чудовищная пустота, именуемая космосом. Он взглянул на шток автоматического клапана, установленного на трубе, подающей воздух из регенерационной станции в кабину. Клапан закрыт. Это могло означать только одно: разрыв трубопровода.
– Что-нибудь серьезное, кеп? – спросил американец.
– Нет. Микрометеорит пробил обшивку и повредил проводку. Через два часа все будет исправлено. Вот только обед, вероятно, немного запоздает.
Еще бы! Ведь все запасы продовольствия находились там, за этой
