думаешь, не нужна ли ей помощь?
Он с готовностью нырнул в кусты и вскоре появился на дороге, не замеченной мной раньше. Усмехнувшись, он углубился в окрестные холмы, следуя за изгибами известного ему пути. Мы сделали один поворот, потом другой, мальчик быстро забрался на дерево и спустился, то и дело оборачиваясь и весело поглядывая на меня, точно считал отличным случаем, что ему удалось увлечь меня за собой. Приближаясь к очередному повороту, он опять нырнул в подлесок. Оттуда донеслись какие-то шорохи, смешки и женский голос:
– Ари? Это ты?
– Я нашел друга, – заявил Ари, когда я вышел из-за поворота.
Впереди на подъеме дороги стояла машина, поддерживаемая с одной стороны домкратом. Рядом валялось множество инструментов, и среди них сидела на земле женщина. Из-за ослепительного солнца я разглядел лишь смутный силуэт и длинные, касавшиеся земли волосы.
– Друга? – повторила она. – Как мило.
– Вот он, – сообщил Ари, поворачиваясь ко мне.
Женщина резко оглянулась и поднялась на ноги. В тот миг я отметил только, что она довольно высока и худощава. Даже костлява, ее ключицы на груди выпирали, словно плечики для пальто, а окружность запястий наводила на мысль о том, что вряд ли руки ее обладают достаточной силой для работы с разложенными на земле приборами. Лицо обрамляла густая шевелюра медового оттенка, но изгиб надутых губ выдавал явное недовольство. Рабочий комбинезон с закатанными штанинами позволял видеть залепленные грязью резиновые сапоги. В общем, далеко не героиня моего романа. Помню, я сознательно дал такое определение. Слишком костлявая, слишком заносчивая, слишком соразмерная. Лицо ее, правда, казалось крупноватым, словно виделось через увеличительное стекло: чрезмерно крупные черты, огромные глаза, чересчур полная верхняя губа, да и сама голова великовата по сравнению с телом.
Склонив голову, она что-то говорила и жестикулировала: она что-то делала, не помню, что именно. Я осознал лишь, что в следующий момент передо мной предстала идеальная красавица, просто потрясающе. Вероятно, тогда впервые я лично столкнулся с ее способностью, подобно Протею, преображаться, талантом мгновенно перевоплощаться в другого человека (главная причина, как обычно думал я, по которой ее любили кинематографисты). Честно говоря, в первый момент она показалась мне жутко костлявой и пучеглазой; но всего через мгновение выглядела безупречно. Но, опять же, слишком безупречно, словно иллюстрация волшебного преображения в кабинете пластического хирурга: скулы подобны кафедральным контрфорсам, изящный изгиб губ с рельефным желобком под носом, отливающая перламутром кожа с очаровательной легкой россыпью веснушек на безукоризненном носике.
Позднее я выяснил, что ее тень никогда не падала на дверь кабинета пластического хирурга, что ее ждет стопроцентное, как ей нравилось выражаться, биологическое разложение. Я также мог бы подметить, что под грязным комбинезоном скрывается пара на редкость пышных округлостей. Однако в тот момент я полагал, что предпочитаю женщин с более весомыми формами, женщин, чьи тела соблазнительно прельщают, женщин, в чьей красоте имелись легкие изъяны, странности
