неужели она не способна оценить себя и свой возраст, возможно, она так давно не посещавшая косметолога, запустившая своё лицо, выглядит так же? Она вынула из клатча зеркальце, инкрустированное стразами Сваровски, посмотрела на своё лицо и ужаснулась. Губы показались ей тоньше обычного, уголки опущены, а лицо было отечным и каким-то синюшным. Но взглянув на источник освещения в коридоре, немного успокоилась. Низкие потолки с люминесцентными лампами были оклеены дешёвыми полиуретановыми плитками, панели на стенах так же зловеще поблескивали светло-коричневым пластиком. Она спрятала обратно в сумочку зеркальце. Каким неуместным здесь был этот дорогой предмет! Какими унылыми были лица людей! И её так тяготило чувство, что теперь она пополнила их ряды. Она – пенсионерка! Скорее всего, именно это слово больше всего угнетало её сознание. Она не отступилась, дождалась своей очереди, оформила всё, что нужно, и даже по совету специалиста зашла в соседний подъезд, службу социальной защиты и встала на очередь на полагающуюся ей теперь путёвку в санаторий с бесплатным проездом туда и обратно на железнодорожном и электротранспорте. Она даже не очень понимала смысл этих названий. Ей стала открываться какая-то не то, чтобы совсем неведомая, но та часть жизни, о которой она, конечно, знала, но не думала, она её просто не касалась. А теперь Лия делала то, что ей говорили специалисты, и даже согласилась, что скоро зима, и что, возможно, будут горящие путёвки.
– Вам позвонить, если кто-то из очередников откажется?
Лия увидела спрашивающую её женщину, одетую, как школьная учительница, в тёмный пуловер, из-под ворота которого выглядывал белый воротничок старомодной рубашки, узкий и жесткий. Она, словно машиной времени, перенеслась в мир, где носили одежду 1980-х годов, где стояла мебель этого времени, на полу лежал линолеум, на полках были ряды дешёвых пухлых папок.
– Так вам позвонить? – не дождавшись ответа, строгим голосом переспросила женщина в белом воротничке.
– Да, да, конечно, – извиняющимся тоном пробормотала Лия и, как в школе, спросила разрешения: – Я могу идти?
Женщина с какой-то едва заметной укоризной посмотрела на неё, словно та вырядилась не к месту, ухмыльнулась как-то криво, потом распрямила спину и сказала громко, растягивая по слогам и чётко ударяя на каждом: «И-ди-те!» Словно сказала: «А не пошла бы ты!..» Позже из этого отдела ей действительно позвонят и предложат бесплатную путёвку, видимо, потому что звонившая не будет видеть наряд Лии, её дорогие часы и сумку, она будет обезличена, просто пенсионерка. А теперь Лия как-то даже попятилась к выходу, и про себя отметила, что сегодня, посещая подобные заведения, чувствует какое-то беспокойство, даже нервозность. И это её ощущение исходило от того обстоятельства, что и она теперь лишилась той части жизни, в которой у неё было своё дело, муж, друзья, что являлось залогом уверенности в себе, символом счастья и некоторой беззаботности. И вдруг нечто, а именно – возраст, решило
