царственной особы как-то совсем сник и не прочитывался больше.
Какое разочарование было у Милы! Она какое-то время пребывала в полном недоумении от увиденного, словно именно сейчас ею была утрачена самая большая в жизни иллюзия. Мила прежде обожала Лию, она питалась какой-то особой энергией, исходившей от этой женщины, обожала её за то, что она умела жить какой-то необычайно наполненной жизнью, невзирая ни на что. И вдруг… вот это она – ей обожествляемая Лия?!
В комнате приятно пахло восточными благовониями, стильный электрический камин, у которого они расположились в креслах, слабо мерцал в глубине. Они пили чай из чашек дорогого английского фарфора, словно ничего не случилось. Над камином в позолоченной раме висела картина, которую прежде восхищала Лию тем, что всякий раз она находила в ней новое настроение, новые оттенки смысла. Она всякий раз подходила и рассматривала писанный маслом средневековый пейзаж, и делала какие-то восхищённые замечания. Теперь же она даже не обратила на неё никакого внимания. Взгляд у Лии был вообще какой-то отсутствующий и печальный.
– Ну и как тебе это нравится? – наконец заговорила Лия, словно продолжая внутренний разговор сама с собой. Из чего Мила не поняла ровным счётом ничего и потому переспросила:
– Ты о чём?
Лия молчала, и Мила замолчала тоже. Развернула конфету, откусила маленький кусочек и тихонько отхлебнула из своей чашки. Прошло несколько минут, прежде чем Лия, желая оттянуть объяснение, встала, подошла к окну, легонько поскребла своим красненьким ноготком по стеклу. Она никак не могла решиться, сам процесс говорения представлял для неё какую-то физическую трудность. Хотя она помнила, что Мила всегда была внимательна к ней, всегда проявляла какую-то особенную теплоту, особенно тогда, когда от Лии ушёл муж.
Вот уже несколько месяцев с Лией творится что-то неладное, Мила чувствовала это, и несколько месяцев она избегала встречи и разговора по душам. Но теперь она сама приехала, и Мила терпеливо ждала, когда Лия не удержится больше и начнёт откровенный разговор.
Лия отвернулась от окна, театрально заломила руки, как бы желая хрустнуть всеми пальцами сразу. Но это движение было ей не свойственно, и пальцы не хрустнули. Она села обратно в своё кресло, едва не опрокинув стоявшую на полу чашку с недопитым остывшим чаем. Мила вовремя подхватила её. Лия словно не заметила, она скрестила руки на груди, посмотрела Миле в глаза и повторила всё ту же фразу:
– Ну, как тебе это нравится?!
– Что? – отозвалась Мила.
Лия опять не могла ничего произнести, ей было очень трудно, словно подруга вынуждала её на разговор, хотя последняя не давала никакого повода. Наконец, Мила стала расспрашивать Лию. И ей стало немного легче.
– Что? Дела идут плохо?
– Да нет, их вообще нет, вот в чём беда.
– Месяца два? Так?
Мила сказала наугад, лишь бы показать, что
