заставленная банками с соленьями и всякой снедью, казалась малопригодным местом для допроса. В глаза Рязанцевой бросилась смешная рожица отпечатанная на крышках с надписью «Капитан припасов». У стены, за покрытым цветной клеёнкой столиком, подперев руками голову, сидел юноша. Сквозь растопыренные пальцы клочьями пробивались чёрные, как смоль волосы. Перед ним, почти в центре стола стояла бутылка водки. Находившийся рядом стакан и то количество содержимого, которое едва покрывало дно бутылки, свидетельствовали о том, что парень изрядно пьян. Рядом с ним стояли оперативники. Махоркин пожал обоим руки и, кивнув в сторону парня, спросил:
– Что говорит?
– Да что он может сказать в таком состоянии.
Парень замычал и попытался оторвать руки от головы, но спутавшиеся волосы, помешали ему это сделать, и он с силой дёрнул головой. Руки, освободившись, с грохотом упали на стол, следом поверх них повалилась и голова. Почти в ту же секунду парень захрапел.
– Хорош жених, – в голосе Рязанцевой слышалось отвращение.
– Вообще-то парня понять можно, у него невеста погибла. Свадебный картеж подъехал к дому почти одновременно с нами. Можно сказать, что мы стали невольными свидетелями его реакции на случившееся. Честно говоря, зрелище было не для слабонервных, – оперативник Олег Ревин с укором посмотрел на молодую женщину.
Олега Махоркин знал хорошо и испытывал к нему симпатию. Было не понятно, как этому, внешне очень жёсткому, мужчине при его работе удаётся оставаться таким тонко чувствующим и сопереживающим чужому горю человеком.
– Всё равно. Не люблю, когда горе пытаются утопить в алкоголе, – попыталась оправдаться Лена. – Зачем же вы позволили ему напиться до такого состояния?
– Он всё равно ничего не мог сказать, – встрял в спор второй оперативник Виктор Котов, – думали, выпьет стакан, выйдет из шока, можно будет поговорить, а он всю бутылку уговорил, а в себя так и не пришёл. Да и теперь не понятно, в каком он состоянии.
– Да всё понятно в каком. В никаком, – Лена чувствовала, что не права, но уступать не хотелось. – И что нам теперь с ним делать?
– Пусть проспится сначала. – Махоркин решил примирить спорящих. – Пойдёмте. Надо осмотреть комнату невесты.
В комнате Кати Огородниковой было холодно и, несмотря на идеальную чистоту, как-то неуютно. У раскрытого настежь окна курил Волков. Его огромные, малинного цвета уши, от мороза казались мраморными. Красная кепочка, которую эксперт носил круглый год независимо от погодных условий, меняя только направление козырька, явно проигрывала им по яркости. Кепку Волков считал своей визитной карточкой. Летом козырёк был повёрнут назад, а сейчас торчал вперёд, и в профиль худощавый парень напоминал дятла. Когда в комнату вошли Махоркин и Рязанцева эксперт выбросил сигарету в окно и изрёк:
И этой белой ночью – к тебе я убегу,
Туда, где небо в звёздах – решит судьбу мою…
– Пушкин? –
