дети, свой дом. Но время в страну пришло непростое. Все резко менялось, ломалось вместе с людскими судьбами. В поселке, где жил Иван, не стало работы. Пяток невеликих заводиков барахтался недолго. Все закрылись: мясокомбинат, молочный, судоремонтный, авторемонтный, стройматериалов… Одни раньше, другие позже, но конец один: пустые цеха, выбитые окна и двери, проломы в оградах, стаи бездомных собак.
В большом семействе Басакиных, где Иван был сыном младшим сыном, лишь глава семейства, Тимофей Иванович, остался при своем землемерском деле, работы ему даже прибавилось: бывшую колхозную землю делили, сдавали в аренду, продавали. Басакин-старший даже ушел с государственной службы, чтобы работать от себя, частным порядком.
Мороки было много, но дело того стоило. Тем более что лишь старший сын его – военный летчик – оставался хоть и не в качестве прежнем, но при своей профессии и на своих хлебах. Два других – оба семейные – потеряли работу, не сразу найдя себя в новой жизни. Средний сын, Яков, стал торговать. Сначала муку да сахар возил с мельниц, заводов, торгуя прямо с тележки-прицепа. Потом обзавелся палаткой, пристегнул к делу жену и понемногу расширял ассортимент крупами, солью, спичками, чаем – все простое, для небогатого поселкового люда. Дело пошло.
У младшего, Ивана, к торговле душа не лежала. Тем более, когда закрылся его завод, уже все мужики в поселке чем-нибудь торговали на просторном рынке или «таксовали», да еще, по новой моде, за деньги невеликие все подряд охраняли: школы, детские сады, больницу, конторы, магазины – небогатый выбор. Но семью с двумя малыми сыновьями нужно было кормить.
Отец помог Ивану купить пассажирский автобус «газель». В поселке заработка не получилось: много желающих возить, мало желающих ездить за деньги. Рейсы в областной центр выгодней, но туда в одиночку не пробьешься. В самом областном городе было проще: плати хозяину маршрута и вози хоть круглые сутки. Но за выгодный маршрут и плата соответственная. А еще контролеры, гаишники и любые менты в форме ли, с «корочкой» – «надзирающие». Всем – плати и плати. Крути баранку с рассвета до полуночи, угождай пассажирам: там остановился – не там; кормись всухомятку, спи в машине или в каком-нибудь закутке на десятерых. Забывай жену и детей.
Иван помучался в городе месяц-другой. Особого барыша не получалось, лишь на хлеб да соль. Потом его дважды за неделю ограбили. Все было по-простецки: окраина, Дубовая балка да Новоселье. Последние пассажиры. Один – рядом, другой – позади. «Останови!» И нож – на шее. Забирают деньги. И исчезают во тьме какого-то переулка. Ищи их – свищи. Да и кто искать будет?
На этом городские заработки кончились.
Но жить и кормиться надо. Куда-то на стройку ехать, в Москву да Питер? Не каменщик-плотник, возьмут лишь на подсобку. Объявлений много, но проку от них… Обещают златые горы. Брешут. Ездит народ, но сладкого мало: чаще всего возвращаются с пустым карманом. Тем более придется семью бросать. Жена была против, говорила: «Иди в охранники… Пусть невеликие
