за эвакуацию предприятий промышленности и транспорта, сырья и материалов из районов, которым грозит оккупация. Глянув вопросительно на Сталина, разжигающего трубку, Микоян продолжил доклад:
– Из Донбасса вывезено практически все промышленное оборудование и различные материальные ресурсы, большая часть рабочих и инженерно-технических работников вместе с семьями. Основные районы размещения: Урал, Западная Сибирь, Казахстан. Часть шахт затоплена, подъемники взорваны, доменные печи повреждены настолько, что их восстановление займет не менее года…
Сталин слушал монотонный голос наркома, окутывался дымом, мрачнел.
– Почему из Минска, Гомеля, из других городов Белоруссии не успели вывезти почти ничего? Немцы пишут… – Сталин ткнул черенком трубки в листы бумаги, лежащие на столе, – пишут, что русские упаковали оборудование, которое немецким специалистам осталось лишь погрузить и вывезти в Германию в качестве подарка от нераспорядительных русских чиновников. Как такое могло произойти? Почему, если не могли вывести, не уничтожили, оставив врагу?
– Все линии были заняты перевозками войск в западном направлении, товарищ Сталин. – Не хватало вагонов и паровозов. Но большую часть оборудования мы все-таки вывезли. Что касается уничтожения материальных ценностей, то наши люди не всегда вовремя получают информацию о положении на фронте. К тому же это не наша задача, – добавил Микоян и с опаской посмотрел на Сталина. Но тот промолчал, и он продолжил: – Сейчас заканчиваем эвакуацию из двухсоткилометровой прифронтовой зоны на юге и в центре. Что касается Ярославля и Вологды, то, по заверениям Генштаба, немцев туда не пустят, самолеты – тоже.
– Заверения Генштаба, – проворчал Сталин. – А в Саратове нефтеперегонный завод разбомбили. Вот вам и заверения. – Помолчал, пыхая дымом из трубки, продолжил: – Хорошо, заканчивайте эвакуацию и одновременно вплотную занимайтесь устройством заводов на новом месте. Нам нужны снаряды, патроны, танки, самолеты. Бензин и солярка – тоже. Не позже середины ноября мы должны увеличить производство вооружения вдвое.
Микоян поднялся, заверил:
– Сделаем все, товарищ Сталин, что в наших силах.
– Надо сделать больше.
Микоян согласно опустил голову, подождал несколько мгновений и пошел к двери. Навстречу ему уже шагал Поскребышев, держа в руках красную папку. Остановившись в двух шагах от стола, заговорил тихим голосом:
– Вы хотели закончить письмо Черчиллю… – и вопросительно уставился на Сталина маленькими глазками на большом круглом лице.
– Садись, – велел Сталин. Спросил: – Что нового на конференции? Как ведут себя союзники?
– Торгуются из-за каждого танка и самолета, из-за каждой тонны алюминия и колючей проволоки. Но сегодня должны подписать согласованное решение.
Сталин кивнул
