штаб армии.
– А ось по цьёму шляху усе прямо тай прямо, а потим наливо, – показал вдаль лейтенант щегольской витой плетью. – Тама якись хатыни, тама и будэ штаб армии.
Свернули за мостом направо. Дорога – еще большая дрянь: грязь, глубокие колеи, наполненные водой; ни влево, ни вправо – лес. В одном месте застряли намертво: «эмка» Капутанникова, ехавшая первой, села на брюхо и ни с места. Все выбрались из машин, стали ломать и рубить хворост, бросать под колеса, толкать машину – без толку.
– Надо выволочить ее назад на буксире, а уж потом все остальное, – посоветовал Чертков.
Сцепили машины тросом. Перед решающим штурмом решили перекурить. В это время на дороге показались две встречные легковушки.
– Начальство какое-то едет, – определил всезнающий Майкин.
Передняя машина остановилась, почти упершись радиатором в радиатор Капутанниковой «эмки». Из нее выскочил лейтенант, заорал:
– Кто старший? Почему встали?
– Я старший, – выступил вперед Задонов. – И попрошу вас не орать. Видите, застряли.
– Так вытаскивайтесь! Чего встали? Сейчас же освободите дорогу!
– Да пошел ты! – разозлился Алексей Петрович. – Перед тобой командир, старший тебя по званию! А если бы даже и рядовой, не имеешь права орать!
Открылась задняя дверь, наружу высунулась нога в высоком сапоге, синих галифе с широким красным лампасом, затем вывалился широкий генерал в кожаной куртке без знаков различия. Фуражка надвинута на глаза, узкий рот, тяжелый раздвоенный подбородок.
Генерал вступил в грязь, произнес глухим металлическим голосом:
– Интендант, подойдите сюда!
Он стоял изваянием из камня, держась одной рукой за дверцу, гипнотизировал неподвижным взглядом глубоко утопленных глаз.
Алексей Петрович с любопытством оглядел незнакомого генерала, глаза которого прикрывал лакированный козырек фуражки. Затем подошел, не выказывая ни поспешности, ни страха.
– Спецкор газеты «Правда» Задонов, – представился он, не называя своего звания: интендант как-то не звучало, должность интендантская связывалась с обязательным и неизбежным воровством и жульничеством, об интендантах еще Суворов говаривал, что их надо расстреливать через полгода службы, зная наперед, что наворовались по самое некуда. Поэтому пишущая братия предпочитала представляться своей профессией и фамилией, хотя такое представление выглядело нарушением установленного порядка, а сами себя многие журналисты именовали общеармейскими званиями. – Остальные тоже журналисты, – добавил Алексей Петрович. – Направляемся в штаб армии. – И спросил в свою очередь, вскинув голову: – С кем имею честь? – хотя уже догадался, кто перед ним: портреты генерала Жукова одно время печатали в газетах и самого генерала как-то даже показали в кинохронике.
– Носит вас тут нелегкая, – проскрипел генерал сквозь зубы, не отвечая
