поддерживать хорошие отношения?
Керенский. Я сказал так: я вообще считаю такое поведение нежелательным, что без достаточных оснований не следует делать мне подобные заявления и что я настаиваю на том, чтобы отношения с Начальником Штаба были хорошие, корректные.
Председатель. И что, пока Лукомского Вы не подозреваете в контрреволюционности?
Керенский. Да. Потому что никаких данных к тому не было. [Генерал Лукомский был назначен Наштаверхом одновременно с назначением Главковерхом А.А. Брусилова. Сравнительно молодой, энергичный, очень умный, опытный специалист с большой административной и боевой практикой, ген. Лукомский образцово нес свои обязанности Начальника Штаба в очень тяжелое время войны, умея тактично очертить круг своих обязанностей и не вмешиваясь ни в какую политику, поэтому для меня последовавшее потом присоединение ген. Лукомского к ген. Корнилову было крайне неожиданно и непонятно. Теперь, когда я ознакомился подробнее со всем тем, что происходило в Ставке перед 27 августа, и когда мне выяснилась роль самого Филоненко в Ставке, я понял, почему в последний момент Лукомский оказался с Корниловым. Тогда же, в конце июля, поход против Лукомского можно было объяснить (да это, видимо, так и было) только стремлением устранить из Ставки человека, в котором не были уверены. Вот характерное место из показания кн. Трубецкого, подтверждающее мои догадки. «Должен сказать, что еще 24 августа, зайдя после разговора с Корниловым к ген. Лукомскому, я указал ему на окружающих генерала Корнилова лиц, высказав опасения на возможность вредного с их стороны на него влияния. Ген. Лукомский, вполне разделяя мои на этот счет взгляды, заметил, что он был совсем в стороне от политических разговоров последнего времени… и что он поставил Корнилову вопрос о доверии, после чего и был ознакомлен в общих чертах с политическими вопросами момента». В другом месте Трубецкой рассказывает, как 27 августа в его присутствии Лукомский просил Корнилова «предоставить ему возможность хотя несколько минут переговорить с ним наедине».
Я не думаю, чтобы попытка в июле удалить ген. Лукомского была сделана без ведома ген. Корнилова, т. к. его желание переменить Начальника Штаба мне было известно и только на Московском Совещании ген. Корнилов сказал мне, что он столковался с ген. Лукомским.
Председатель. В частности, г. Министр, по поводу Тихменева, не требовалось ли того же самого на том основании, что он является чуть ли не главой заговора, и не было ли это чем-нибудь обоснованно?
Керенский. Должен признаться, что история с Тихменевым как сквозь сон прошла для меня. Я слышал, что была послана телеграмма с вызовом Тихменева в Военное Министерство, что потом он был возвращен с пути назад и что все это было сделано на основании той телеграммы Филоненко к Савинкову, фраза из которой потом еще была найдена у Корнилова при аресте на блокноте «о коне бледном». Эта история до меня официально не доходила, весь этот переполох был основан на том, что почти
