сказал:
– Папа, я уже много где побывал, но у преподобного Александра Свирского мне нравится больше всего.
Христос воскресе, малыш! Молись там о нас.
Ирина. Ирочка, я до сих пор не могу смириться с мыслью, что ты здесь, и уже целых шесть лет. Ты не должна была умирать, тем более в таком возрасте. Красавица ты наша. Никогда не забуду: после того как соборовал тебя и причастил, ты взяла мою руку в свои, уже полупрозрачные от болезни, и, поцеловав, сказала:
– Теперь я ничего не боюсь. Спасибо тебе.
Я думаю, ты не обижаешься, что я чуть ли не силком прогонял Андрея от твоей могилки. Знаешь, я бояться за него начал. Что делать, как говорится, мертвые к мертвым, живые к живым. Христос воскресе, радость наша!
София, скажу тебе честно, так, как ты пекла блины, у нас до сих пор никто не печет. Ты думаешь, я шучу? На полном серьезе. Те школьники, что тогда вместе с нами убирали из храма мусор, а потом «уплетали» с чаем твои блины, уже выросли. У кого-то свои дети, а придут и все вспоминают, как мы их твоими блинами кормили.
Как же нам было трудно! Это сейчас у нас и трапезная, и приходской дом в два этажа, а тогда – все «на коленке». До сих пор удивляюсь, как ты везде поспевала? Христос воскресе! Наш премудрый человек.
Прасковьюшка! Ангел мой, моя бессменная алтарница. Сегодня Радоница и твоя восьмая годовщина рождения в вечность. Ты читала-то по слогам, а как многому меня научила. Друг мой, я благодарен Богу, что Он свел меня с тобой.
Ты, матушка, молись обо мне, чтобы и мне когда-нибудь достичь меры твоей простоты. И чтобы вот так же научиться надеяться и уповать. Ты, конечно, знаешь, что твоя младшая дочь прекратила пьянствовать, пришла в храм, молится и постоянно причащается. Сегодня она, как ты, из церкви не выходит. Так что обе твои дочери в храме.
Твоя молитва делает свое дело, даже по смерти она не теряет силу. Ты по ней все глаза выплакала, а время подошло, и она сама мне сказала:
– Все, батюшка, возврата к прошлому не будет.
Какая же ты у нас умница! Прасковьюшка, Христос воскресе!
А здесь лежит мой старый знакомец, Василий Иваныч. На старости лет с ним случилась такая «проруха», влюбился человек, как мальчишка. Стихи о любви писать начал, а самому стыдно кому и признаться. А мне доверился. Придет к моему подъезду, сядет на лавочку и ждет, когда я увижу его и выйду. Тетрадку достанет, и полились «сонеты». Сколько раз, друг мой, я звал тебя в храм. Ты все обещал, да… так и не собрался. Христос воскресе, Иваныч!
Вот начались богатые надгробия. Здесь, за внушительной металлической оградой, три камня. Так и есть, семья из трех человек. Петрович, сам предприниматель, хороший мужик, выпивающий, правда. Сына не уберег, подсадили парня из зажиточной семьи на иглу. Сколько лечили, все бесполезно. После смерти сына жена сама стала пить, да так, словно решила умереть. Жили они рядом с храмом. На церковной некогда земле дом построили, большой, красивый, жить бы в нем и жить.
Зашел как-то Петрович к
