хочет ли она, чтобы он касался ее груди, он мог это делать только по желанию: да-да, нет-нет. Марина согласилась, тем более, что он массировал ей даже и не грудь, а рядом, плечи, шею, средостение. Во всяком случае никаких эротических ощущений от такого массажа у Марины не возникало. Грудь свою Марина не то, чтобы не любила, а скорее просто не обращала на нее внимания. Грудь не была ее эрогенной зоной. В чисто эстетическом отношении она не делала никакой погоды, так как была очень маленькой, почти плоской, можно было бы даже лифчик не носить. В голом состоянии Маринина грудь никуда не заваливалась, не обвисала и не торчала. Ее как бы вовсе не было. В юности Марина грудастым девкам завидовала, но сейчас ей было совершенно все равно, какая у нее грудь. Это не имело никакого значения. Витины пальцы легонько коснулись все еще тверденьких сосков, потом скользнули между грудями, надавили на кость, спустились вниз, потом опять прошлись между, там где кость, и снова… "Что он там массирует? Сроду он так не делал… " – ощущение было "никаким", ни плохим ни хорошим. Марина сновь закрыла глаза и принялась думать, что вечером ей бы следовало сходить в Дом Кино на премьеру фильма, снятого приятелем. Он ее приглашал, неудобно не ходить. Да почему бы и не сходить.
– Марин, что это тут у тебя?
– Что?
– Что-то тут у тебя есть… я чувствую под пальцами.
– Что ты чувствуешь?
– Не знаю. Какая-то шишечка. Раньше ее не было. Не болит?
– Не болит. Да, нет у меня там ничего.
– Есть, Марин. Я сразу заметил. Наверное, это пустяк, но надо показать врачу, так не всякий случай.
– А что это?
– Ну, Марин, откуда я знаю? Я же не врач. Просто шишечка. Давай свой палец…
Марина уперлась пальцем в промежуток между грудями и ближе к левой сразу нащупала маленький желвачок. Примерно с две копейки, плотный, чуть вытянутой формы. Нажимать на него было совершенно не больно. Марина как-то сразу поняла, что это рак. Она не подала виду, дала Вите доделать массаж, он давно перевел разговор на другое, но когда Марина уходила, опять напомнил ей о враче. Лицо у него было усталым и озабоченным, вовсе не таким уж юным. У Марины создалось впечатление, что Витя не в первый раз с "желвачком" сталкивается.
К врачу она пошла буквально назавтра, в платную поликлинику. Осмотр, ультразвук, пункция… ну да, рак. Хорошо, что застали. Можно и нужно лечить. В первый день после официального диагноза Марина лежала на своем раскладном югославском диване, смотрела в темноте в одну точку, и вела сама с собой диалог:
– Я умру?
– Нет, ты не умрешь. Умрешь, как все люди, но не сейчас.
– Откуда ты знаешь? Разве можно вылечить рак?
– Можно. Спасибо Вите, во время застали. Еще не поздно.
– Я не хочу умирать.
– Ну и не умрешь. Нужно бороться.
– Я
