но после лечения, что-то в ее психологии явно переменилось: Марина начала жить для себя. Она как и раньше тратила себя, но не до донышка, не самозабвенно, не в явный себе ущерб.
Это был период особенной востребованности на работе. Фильм шел за фильмом. Марина жила в командировках, на съемочных площадках. Перерывов она почти не делала. И хотя каждый раз буквально падала от усталости, никаких отпусков Марина не признавала. Отпуск предопределял поездку, а ехать ей было не с кем. А вот на работе ее ценили. Очень ценили. Должность ее давно перестала называться "ассистент режиссера", теперь Марина была "режиссер". Она так и говорила, если ее спрашивали о работе: "Я – режиссер". Вот так значимо, звучно, веско, престижно. С Мариной советовались, она выезжала на поиски натуры, выбирала актеров, составляла графики рабочих смен. На работе она подавала себя как "мэтр". Кино нужен ее опыт, знания, чутье. Марина искренне считала себя кинематографисткой. Она понимала в операторской работе, в монтаже, в сметах, кастингах. Она – кинематографистка из семьи кинематографистов, профессионалка, каких сейчас уж нет, "старая школа". Представляясь режиссером, Марина даже сама для себя забывала сделать разницу между режиссером и режиссером-постановщиком. Она могла конечно в соответствии с инструкциями, указать, куда ставить декорации и реквизит, расставить массовку, вызвать занятых в сцене актеров, но другой человек представлял в своей голове будущий фильм, кричал "мотор, начали, а потом стоп, снято", делал детальную раскадровку в соответствие со своим вкусом, прорабатывал режиссерский сценарий, отвечал за вся продукцию. Марина с важным видом читала сценарии, они ей нравились или не нравились. Проблема была в том, что Марина никогда не умела объяснить "почему", критический разбор произведения она делать не умела. Когда-то она отвечала за "хлопушку" и монтажные листы, делала в кадре метки, но в последнее время ей уже не приходилось заниматься такими мелочами.
На работе Марине было хорошо, она чувствовала свою востребованность и нужность и даже после съемок ее финальная фраза "смена закончена, всем спасибо", звучала в ее устах веско и значительно. Марина была в своей стихии. И как бы она не старалась привнести в свою жизнь иные смыслы, работа в ней оставалась самым важным и значительным делом. Впрочем, этот главный фактор по-поводу своей навязчивой привязанности к работе, Марина не осознавала, зато был резон лежащий для нее на поверхности – деньги. Марине было нужно довольно много денег, чтобы удовлетворять свои растущие потребности. На не ездила отдыхать за границу, не тратилась на образование детей, зато покупала дорогостоящие вещи. Небольшая красная немецкая машина была ее гордостью. Марина сидела за рулем и ощущала себя самодостаточной, независимой ни от кого деловой женщиной, которая сама себя обеспечивает, и поэтому ни перед кем не обязана отчитываться. Машины нужно было периодически менять, каждый раз покупая новую модную, престижную марку. Вот, например, корейская Кия – отстой, на такой
