и сама касалась моей груди осторожно и очень бережно, и я замирала в блаженстве от какого-то непонятного волнения. Но никогда меня не тискала и их не сжимала. Нет! Наоборот, делала все так по привычке, как маленькие девочки в детстве.
К нам папа частенько приходил, садился на кровать и гладил нам спинки, животики, грудочки и что-то рассказывал. И мы тут же засыпали. А потом, когда папа заболел, то иногда садилась и гладила спинку и грудочку мама. И мы, с Ингой жалея ее и притворялись, что засыпали так скоро. Она уходила, а мы потом сами уже тихо шептались и поглаживали друг дружку своими маленькими ручками, словно котята лапочками, а уж только потом крепко засыпали.
Правда, был у нас один случай с сестрой, когда случилось все так необычно. Вот, послушайте…
Увлеклась
Сестра тогда уже училась в медучилище, а я только – только, как стала округляться. Грудь росла, как на дрожжах. Болела не только она, но и все тело. Частенько даже прикосновения одежды к соскам были болезненны. Они ведь сначала набухли и какими-то волдыриками обозначились. Я понимала, что и почему и трогала их, кривилась от ощущений болезненных и как-то об этом спросила Ингу.
Она мне, как всегда, целую лекцию. А мне этого вовсе не надо было. Мне, вообще, хотелось, чтобы меня она все время гладила и хоть разик к соскам моим прикасалась. Я ей как-то вечером об этом сказала. Она не отвечала долго, а потом сказала, что мы скоро спать станем врозь.
И что, то, о чем я прошу, так нам так делать нельзя, и впервые назвала такое этими словами о женской любви. Я помню, ей тогда не поверила, все ее обнимала и уговаривала никак не могла понять, почему же все так? Ведь вчера еще было можно, а теперь, почему же сейчас так нельзя? Что такого произошло, почему меня, свою родную сестру даже нельзя погладить? Я же ее люблю! И потом, с какого это времени было можно, а потом вдруг стало нельзя? Кто скажет? И, главное почему? В душе я никак с этим не соглашалась…
Ночью проснулась и стала гладить ее сама.
Глажу, но чувствую, что все уже как-то не так. Нет уже такой легкости в отношениях и ощущений от ее теплого тела. Впервые тогда мне захотелось доказать, что о чем сестра говорила, то все пустые, дурные слова. Поэтому ночью я к ней осторожно прильнула…
Она спала на боку, я к ней притиснулась со спины и свою руку сверху веду по телу, а у самой в голове ее слова об этой любви. Я ведь и не понимала тогда, что можно, а что нельзя. Все мне казалось, чтобы я не делала, то все нормально. Всегда, но не в ту ночь. Тогда я уже почувствовала, что-то другое и необычное в ней.
Инга со мной всегда всем делилась, впрочем, как и я. Так я узнала, что у нее начались месячные, и очень за нее переживала. Мама успокаивала ее и меня и радовалась, говорила, что Инга уже взрослеет и скоро сможет стать женщиной, что она будет рожать и деток воспитывать. А я ей буду помогать. А я не хотела даже слышать об этом. Видела, как сестра
