«Да!» и «Покажи этим засранцам!»
Четверо пассажиров в машинке перед нами оказались довольно близко от бассейна, так что они решили рискнуть и прыгнуть туда. Трое сразу же выскочили из воды и вскарабкались на бортик, а четвертая все никак не появлялась, и я ждала, ждала, ждала, задержав дыхание, и думала: неужели такова судьба этой женщины, неужели ей на роду написано выпрыгнуть из машинки на «Поющей горе», сломавшейся из-за перегоревшего предохранителя, упасть в бассейн и утонуть? Наконец она показалась над водой и закричала, что сломала лодыжку, так что одному мужчине пришлось прыгать в воду, чтобы ее спасти. Мама наблюдала за всем этим с неизменным стоицизмом, который я унаследовала от нее, – отчасти завороженная неясной перспективой, отчасти неуверенная, можно ли быть этим завороженной; посмотрев на меня, мама пожала плечами.
– Прости за отстойный день рождения, – сказала она.
– Ты не виновата. Ты же не знала.
– Ну да, – ответила она. – Но день рождения все равно получился отстойным.
Пять часов спустя нас наконец вытащили; нам предложили купоны на посещение буфета и купон на свободное посещение аттракционов до конца наших дней. Но мы с мамой больше не были настроены на приключения, поэтому на следующее утро взяли такси до аэропорта и приехали домой. Отец смотрел сводки новостей, так что он лишь посмеялся и вручил мне скейтборд, перевязанный ленточкой. Как будто мне когда-нибудь хотелось скейтборд. Как будто его когда-нибудь интересовало, чего бы мне хотелось.
– Я – не Уильям, – сказала я ему. Он посмотрел на меня вполоборота, наморщив лоб; я вздохнула и направилась в свою спальню, чтобы там закрыться, по дороге подбросив скейтборд в комнату Оливера.
Никки возвращается с пиццей пепперони и пачкой «Тропических Скиттлз»; звучит ужасно, но здорово возбуждает аппетит, если он вам нужен.
– Круто, – говорит он. – Мама мне не разрешает есть всякое дерьмо. Она помешалась на биопродуктах.
– Надо бы и мне перейти на них, – отвечаю я. – Говорят, они продлевают жизнь на три года. – Я слизываю жир с пепперони и прижимаю кусок теста к нёбу. Может, это и не биопродукт, ну да какая разница.
– А вдруг вас завтра собьет автобус?
Я согласно киваю. Интересно, он думает о своем отце, как я думаю о его отце?
– Это даже хорошо, если собьет автобус, – продолжает он, вытягивая губами длинную нитку плавленого сыра. – Я имею в виду, неплохая смерть. Бум – и все.
– А меня сегодня уволили, – говорю я. Жир пиццы стекает мне в горло.
– Вот блин.
– Ты первый, кому я рассказала. Наверное, это неправильно.
– Да, – отвечает Никки. – А где дядя Шон?
Экран моего мобильника загорается. Я тянусь за телефоном, как собака Павлова.
– Это, наверное, он.
Уведомление.
