приедет, я сама с ней поговорю.
Чернота глаз слегка посветлела и на губах проявилась лёгкая улыбка, я сразу поцеловала их.
– Ты монстр, разве можно свою родную дочь так изводить, она у тебя очень сильная девочка, всё понимает и чувствует. И любит тебя.
– Мари любит меня?
Синева полыхнула таким светом, что я зажмурилась и хихикнула:
– Дурачок, конечно, любит, ты для неё самый лучший в мире отец, самый-самый. Только учти – Мари вся в тебя, да ещё материной вольности в наследство получила, она покруче тебя характером растёт. Это она пока силу свою не осознаёт, подросток на самом деле, а как в силу войдёт… ты ещё вспомнишь все свои родительские ошибки.
– Родительские?
И сразу тревога в глазах, я опустила голову, чтобы Амир не увидел моей улыбки. Как он может понять, если никогда не знал своей матери, а отец воспитывал его не как сына, а лишь как вождя. Кстати, он никогда не говорил о своем отце.
– Тебя же отец воспитывал. Каким он был?
Амир молчал так долго, что я попыталась посмотреть на него, но он прижал мою голову к своей груди и тяжело вздохнул. Наконец, заговорил:
– Я видел своего отца только на Советах. Впервые мы встретились, когда мне было десять лет.
Помотав головой, я освободилась из его рук и посмотрела в строгое лицо.
– Как это?
– Я рос в доме воинов, назначенных вождём для обучения своего преемника.
Амир был для своего отца только преемником, не родным существом, а только тем, кто станет вождём после него. Заикаясь от ужаса, я спросила:
– Но… был же кто-то… ну самый близкий для тебя… среди них… может ответственный перед вождём…
– Воины все равны в ответственности. Я для них был будущим вождём.
Пока я собиралась с мыслями, не зная, что сказать, Амир добавил:
– Если вождя что-то не устраивало в моей подготовке, он заменял учителя.
Мальчик, не помнивший своей матери, живший среди взрослых солдат, которых постоянно менял не отец, а вождь, что он мог знать о любви, вообще о возможности каких бы то ни было чувств? А потом шестьсот лет жил иродом, которому по природе отказано в любви. Я прижалась к его груди и вздохнула.
– Ты с моей энергией получил столько всякого разного хаоса, никакое воинское воспитание не спасёт, одно сплошное шатание в разные стороны.
– Шатание?
Удивление было таким искренним, что я с трудом удержалась, чтобы не засмеяться. Я не позволю ему утонуть в тоске и мрачных размышлениях о своём прошлом, каким бы оно не было.
– Ты очень… как это правильно сказать… цельный, ты всё продумываешь, сразу действуешь, ничего никогда не забываешь, всегда добиваешься своей цели. Решил что-то и всё, ничем тебя уже с дороги не сбить. А я? Я за секунду могу надумать такое… сто раз поменяю свои же мысли и решения, сплошной хаос и разрушение. Я разрушитель.
Непонятный звук, который
