больше хлеба. Я говорю, что, судя по себе, мы не голодаем и можем подождать до первого [октября], когда нас определят в училище. На первых порах будем получать по 45 рублей.
Думаю, мне этого хватит.
Обо мне не беспокойтесь.
Я себя чувствую очень уверенно, по дому не скучаю и сам себе в этом удивляюсь.
Стараюсь писать вам каждый день. Когда будете писать мне, напишите, каков доход от огорода и пр.
Привет всем, всем, всем от Коли».
Как бы далеки ни были по духу и мировоззрению окружавшие Колю люди, он не отворачивался от них, а служил им, чем только мог. Он не мечтал о каком-то высшем служении, а тщательно и с любовью выполнял то дело, которое послал ему Господь, каким бы мелким и незначительным оно ни казалось.
По своей натуре Коля был скромным юношей, но, как оказалось в практике жизни, когда было нужно, он черпал в себе силу быть смелым, настойчивым. Это видно из следующего Колиного письма брату:
«Поздравляю тебя с Ангелом и днем рожденья (эти дни у Сережи совпадают. – Н.П.) и желаю тебе всего хорошего. Дарю тебе свой микроскоп и подзорную трубу. Возись с ними сколько хочешь и изучай оптику на практике. Когда я вернусь, они будут мне не нужны. Ты просишь рассказать несколько смешных случаев. Их масса, ведь вся эта волынка – сплошное недоразумение. Но я их не запоминаю, смех нашей компании пустой и грубый…
Бывают и прискорбные случаи. Вчера в столовой я разливал суп по мискам. Ребята спорили из-за табака (своего). Один воронежский здорово ругался. Я крикнул: „Прекратить руганъ!“ Меня не послушали. Тогда я дал воронежскому половником по лбу, все расхохотались, забыли про табак и принялись за еду.
Бывают и остроумные случаи. В колхозе мы таскали в мешках картошку. Ребятам пришлось очень много потрудиться, они спорили с лейтенантом, который требовал „темпов и скорости“. Тот наконец рассердился и сказал: „Прекратить разговоры! Вам, будущим командирам, надо быть выносливыми“. Я сказал из толпы: „При плохом питании выносливость ведет к истощению“. Он разозлился, но он меня не видел и крикнул: „Кто сказал?“ Я ответил: „Павлов“. Он опять не видел: „Кто Павлов?“ – „Русский академик“. Это было так неожиданно, что все рассмеялись и лейтенант тоже. Теперь ему уже нельзя было возвращаться к серьезному разговору. А такие пререкания с командиром редко проходят даром. Один москвич получил 5 суток ареста за „разговор“ с майором, другой – 2 наряда. Вообще у нас строго…»
Так Господь покрыл и избавил от неприятности Своего раба. Далее Коля пишет:
«Не удивляйся моей смелости. У нас без некоторого нахальства нельзя, и я его уже немного набрался: силой отнимал у других казенные котелки, которые те не хотели отдавать; отнимал в столовой у своего стола миски и хлеб, чтобы произвести правильную дележку; срывал с голов фуражки и кидал вниз (в вагоне, когда новоприбывшие пытались разместиться на полках, а мы отбивали атаку). Будь здоров, расти большой, не попади на мое место…
Коля».
Где
