в честь окончания полевых работ, празднуемый 8 ноября. Остальные прививки горных черемис приурочены к нашим. Праздник овец совершается между Новым годом и Крещением; праздник урожая льна на Масленице. Три так называемые Канма совершаются черемисами в конце Великого поста. Первый канм, состоящий в изгнании шайтанов, совпадает с нашей Лазаревой Субботой, а два другие, в воспоминание умерших родителей, совершаются в среду и четверг на страстной неделе. Родителей черемисы вспоминают только для того, чтобы умилостивить их и оградить себя от посещения покойников, которых они страшно боятся. Кроме родителей, никаких родственников, более дальних, они не поминают. Представления о загробной жизни у черемис развиты достаточно слабо. Она представляется им подобием, или, лучше сказать, повторением настоящей. Существует у них, правда, смутное понятие о различии рая от ада, но первый есть земная жизнь в полном довольстве, а второй является в виде котла с кипящей смолой. Через котел положена жердь, по которой адский судья проводит умерших. Грешник сваливается в кипящую смолу, а праведник проходит по жерди благополучно. Но смерть есть дело Керемети, поэтому черемисы чувствуют страх перед покойником и не посещают могил.
Несмотря на такую неопределенность религиозных верований, черемис сильно привязан к своей религии. «Нашу веру кончат – нас кончат», – говорит он, как бы предчувствуя, что с вырубкой лесов и с поселением среди них русских чудское-черемисское язычество уничтожается вместе с самой народностью, уступая место более развитому племени великорусскому.
Что касается до быта черемис, то он и в настоящее время не возвышается над примитивным бытом звероловным. Этот быт преобладает у черемисы луговой, тогда как у горной развиваются более высокие бытовые фазы – земледельческая и промышленная. Тихий, загнанный и боязливый черемис луговой стороны Волги идеалом жизни считает спокойное пребывание в своем дорогом лесу, охоту на медведя и волка, занятия пчеловодством и рыболовством. Даже крепкий семейный быт у него не сложился. Положение женщины весьма низко, а отношение ее к мужчинам не определяется строгими границами супружеской верности, так что сожительство черемисской женщины с посторонними в отсутствие мужа считается как бы за необходимый обычай66.
Почти такими же чертами рисует нам религию и быт черемис наблюдательный иностранный путешественник Олеарий, проехавший по Волге в первой половине XVII в. Примитивно-грубой, неразвитой является эта религия, со слабыми представлениями о верховном существе, вся заключенная в обрядово-жертвенную форму (Олеарий говорит, что черемисы не верят в загробную жизнь). О быте их он говорит: «Живут черемисы по обеим сторонам Волги, большей частью не в домах, а в дрянных лачужках, питаются своим скотом, медом и дичью, отлично стреляют из лука и приучают к тому детей с малолетства. Это коварный, хищнический и колдовству преданный народ», – заключает Олеарий67.
Не зная ни мордовского, ни
