было около семи. Татьяна уже четыре часа болталась по этой квартире с ведром и тряпками: протирала окна и зеркала, отмывала полы – ведь в офисные времена здесь не снимали уличную обувь. Шторы решила не стирать, хотя пыли на них скопилось предостаточно. Её дело – немного привести это жилье в порядок, с остальным пусть разбирается Фирзина. Чуть позже должен был приехать Витька с приятелем, расставить мебель. А пока его нет, можно выгрести хлам с антресолей.
Демидова пододвинула кухонный стол, влезла на него, осторожничая – но он расставил крепкие ноги и даже не качнулся. Она открыла дверцы антресолей и принялась вытаскивать старые вещи. Стеклянные банки, коробку с шахматами, изъеденную молью меховую шапку, оранжевую авоську с какими-то тряпками… В дальнем углу лежал большой тёмно-синий пакет. Она потянула его за ухо, спустила на стол – и слезла, отряхнула руки.
В пакете были старые бумаги: помятые тетрадки в дерматиновых обложках, выкройки из журналов, письма в пожелтевших конвертах – на них, в графе «Адресат» стояло имя её матери. Татьяна высыпала бумаги на пол и устроилась рядом.
Выкройки, наверное, собирала мать – недаром всегда гордилась тем, что шьет себе и клиенткам самые модные наряды. Татьяна отодвинула их в сторону и взялась за письма: они были от бабушки и, судя по всему, написаны в те времена, когда мать работала в посёлке Ляпуново, на швейной фабрике, куда попала по распределению на пять лет. Из этого же посёлка был отец, именно там встретились и поженились родители. И сама она тоже родилась там. Но не помнила этих мест – ведь ей было чуть больше двух лет, когда родители перебрались в этот подмосковный городок, где покойный Танин дед смог выбить для молодой семьи отдельную квартиру – ту, в которой и по сей день жили родители.
Татьяна вытащила письмо наугад, пробежала глазами по тексту. Нехитрые семейные новости: набрали ягод в лесу, подходит очередь на мебель… Зацепившись взглядом за своё имя, она вчиталась внимательнее. «А то, что вместе живёте, так даже хорошо: свекровь и золовка за Танюшкой присматривают, будь благодарна», – почерк бабушки был ровный, пузатые буквы аккуратно нанизаны на строчку, как на ниточку. – «Одной с ребёнком тяжело. Так что, дочка, ты характер свой поприжми, он ведь у тебя не сахар. Помни, что мир в семье дороже. А если совсем со свекровью не ладишь, переезжайте к нам».
Демидова усмехнулась: похоже, это из-за матери путь в Ляпуново был им заказан. Родители и сами туда не ездили, и Таню не отправляли. Хотя многих её сверстников на всё лето увозили к бабушкам и дедушкам… Но отец? Почему он никогда не ездил к своей матери и сестре? Только звонил раз в год, сухо поздравлял мать с днем рождения. И Тане давал трубку, но она никогда не знала, о чем говорить с незнакомой, по сути, чужой ей, бабушкой. А потом и эта связь прервалась.
Она быстро просмотрела другие письма: ничего интересного, можно выбросить, наверное. Или увезти Елене Степановне… хотя ехать туда очень не хотелось.
Она
