разное, сообразно своим наклонностям и влечениям, горячась и безбожно ругаясь. Они спорили, кричали, пытаясь перекричать один другого, и только пара человек были за то, чтобы просто повесить осуждённого капитана за шею на рее.
Особенно старался «молчаливый» пират.
– Залить ему глотку кипящей смолою! – кричал и кричал он в минуты относительной тишины, которые неожиданно наступали на палубе «Гордого», когда остальные вдруг умолкали, устав от крика.
У капитана по спине прошёл озноб. С трудом оторвавшись от озверелого в страшном азарте лица «молчаливого» пирата, капитан посмотрел на осуждённого. Капитан Авила облизал пересохшие губы. По лбу его градом тёк пот. Одна капля, большая и мутная, скатилась и повисла на кончике носа. И тут взгляд капитана Авила стал молящим. И такая мука, такое немое отчаяние было в этом взгляде, что капитан выхватил пистолет, приставил его к виску пиратского капитана и нажал на спусковой крючок.
Раздался выстрел. И сразу наступила тишина, и в этой тишине капитан сказал вмиг охрипшим голосом:
– Ему достаточно одной пули.
Пираты застыли, глядя на обмякшее, повисшее на верёвках, обезображенное тело своего бывшего вожака. Капитан достал второй пистолет, убрал за пояс разряженный и заговорил громко и властно, чтобы не дать пиратам опомниться:
– Я прошу выслать ко мне на «Принцессу» парламентёров для обсуждения условий передачи вам Руки! Дальше я пойду сам, без «Гордого»!
Он развернулся и шагнул с пистолетом прямо на толпу пиратов. Те шарахнулись от неожиданности в стороны, пропуская его.
Чувствуя спиной и затылком их взгляды, капитан на негнущихся ногах, – всё в нём сейчас словно одеревенело, и тело, и чувства, и мысли, – дошёл до Платона, стоящего у борта со своими пистолетами в руках. Так же деревянно капитан спустился в шлюпку и до самой «Архистар» не произнёс ни слова. Он только тёр и тёр свою руку о штаны, а глаза его были пустые, мёртвые, незрячие.
Но поднявшись на квартердек, он сразу же вызвал к себе штурмана Пендайса, боцмана Джонса и Бена Ганна и о чём-то тихо стал договариваться с ними, кидая взгляды то на «Принцессу», то на бриг «Гордый». И по мере его слов лицо штурмана Пендайса становилось всё мрачнее и мрачнее. В конце тот страшно нахмурился, даже побледнел под загаром, а его рука яростно затеребила серьгу в ухе.
****
Парламентёры причалили к «Принцессе» часа через два. Капитан их на борт не пустил и разговаривал с палубы.
– Я новый капитан «Гордого»! – крикнул ему кто-то из шлюпки, придерживая на голове широкополую шляпу, хотя за подветренным бортом полакра сильного ветра не было.
– Надолго ли? – пробормотал капитан и уже громко спроси: – Что скажете?
– Вы отдадите нам Руку завтра на рассвете, – крикнул пират.
– Нет! – прокричал ему капитан в ответ и отчеканил. – Я вручу её вам сегодня вечером. В шлюпке. При свежем ветре, который, не переставая, дует пока
