на способности женщин, и, возможно, именно поэтому ее так тянуло быть замеченной им, переубедить его, перечеркнуть все его изречения, чтобы он пал ниц и остаток жизни сокрушался от того, как был слеп. Осознавая весь идиотизм своих фантазий, она не раз прокручивала в голове разные реплики и афоризмы, которыми она смогла бы заткнуть его податливый и нестерпимо спокойный голос.
Так и не услышав ее голос, Филипп вздохнул:
– Коньяк будешь?
3 глава
Мы ехали в роскошном автомобиле, марку которого мне так и не удалось запомнить. Это все равно не имело значения, так как нас сопровождали две машины с проблесковыми маячками на крышах. По мере того, как за окном становилось темнее, синий свет от мигалок казался все более навязчивым и каким-то истеричным.
Сначала я отказывалась садиться в машину. После того, как я привела себя в порядок, мне пришлось взять с вешалки скромное черное платье и убедиться, что размер действительно совпадает с моим. Дождавшись, пока я выполню ее указания, моя новая знакомая проверила наручные часы, встала с места и, кивнув самой себе, открыла ключом дверь палаты.
– Что дальше? – сказала я. – Может быть, объясните, наконец, где я?
Хотелось забросать ее вопросами, они рвались наружу, и я боялась, что захлебнусь: информация в ту минуту была моим кислородом, и пробыв в неведении столько времени, я ощущала себя коматозником, который понятия не имеет, что за действительность его окружает.
– В закрытом медицинском учреждении. Здесь в экстренном порядке обслуживают очень важных пациентов. И, когда я говорю «очень важных», я не преувеличиваю.
В нормальной ситуации я бы оцепенела от здешней обстановки и почувствовала бы себя крайне неловко от того, как я выгляжу на фоне этой безупречной девушки. Ей было около тридцати, практически моя ровесница, но стук ее шпилек звучал как дробь к маршу самоуверенности. Я же была похожа на костлявую взъерошенную птицу, измученную дальним перелетом. Да, в нормальной ситуации я бы замялась и замолчала, смущенная своим неподобающим внешним видом, но теперь мне было не до мелочей. Мне хотелось драться, бежать, кричать, говорить все, что я думаю, и больше никогда, никогда не стесняться слов, выпущенных из моего рта.
Я высказалась довольно резко:
– Это я уже поняла. Вы можете отвечать на вопросы конкретно?!
На лице Марии дернулась скула, однако не было похоже, чтобы она разозлилась. Я догадалась, что за информацию придется платить недолгим ожиданием – «телеведущая» занервничала, словно готовилась к эмоциональной речи, и переживала, скорее, не за мою, а за собственную реакцию. Создавалось впечатление, что я для нее – задание, и если она не справится, то получит кнут вместо пряника.
– Ты не ела более суток. Пойдем в столовую, я попрошу подать ужин.
Какая к черту еда? Ужин? Она что, шутит?
– Нет. Сейчас. Отвечай сейчас же, кто ты.
Девушка провела рукой по волосам, посмотрела в пол, а затем произнесла тихим, но четким голосом,
