и окружавшая ее ограда исчезли.
На ее месте остался лишь пустырь, мерзкий запах и дымящееся пепелище. Несколько тел, мужских и женских. Некоторые были обезглавлены, некоторые – разрублены на куски. Он узнал Готу, своего товарища сиси, по его кимоно. Голова мамы-сан торчала на пике, воткнутой в землю. К пике была прикреплена табличка: «Закон запрещает укрывать преступников и предателей». Официальная печать под ней принадлежала бакуфу, табличка была подписана Нори Андзё, главой родзю.
Хирага почувствовал, как в нем поднимается ярость, но она была холодна как лед и лишь добавила новый слой к тем, что уже наросли внутри его. «Проклятые гайдзины! – подумал он. – Это все их вина. Из-за них все это случилось. Мы будем отомщены».
Глава 13
Воскресенье, 28 сентября
Малкольм Струан медленно выбирался из сна, осторожно, одно за другим, проверяя свои ощущения. С тех пор как миновала пора детства, он многое узнал о душевной боли, потеряв двух братьев и сестру; он помнил боль, которую вызывали в нем пьянство отца и его с каждым разом все более страшные приступы ярости; боль, которую ему причиняли нетерпеливые учителя, его всепоглощающая потребность быть первым всегда и во всем, потому что однажды он станет тайпаном, и вечный страх, что он окажется недостойным этого звания, сколько бы он ни готовился, и ни учился, и ни надеялся, и ни молился, и ни работал день и ночь, каждый день и каждую ночь своей жизни, – настоящего детства или мальчишечьих радостей, доступных другим, он не знал.
Но сейчас, как никогда прежде, он должен был испытывать со всех сторон степень своей пробужденности, зондировать глубину той физической боли, которую ему придется выносить сегодня как дневную норму, не считая внезапных приступов, от которых меркло в глазах, – они наступали без всякого предупреждения, их нельзя было ни вычислить, ни предугадать.
Сегодня только ноющая пульсирующая боль, но слабее, чем вчера. Сколько дней прошло с нападения на Токайдо? Шестнадцать. Шестнадцатый день.
Он позволил себе проснуться чуть больше. Нет, сегодня все определенно лучше, чем вчера. Комната не качалась перед глазами в белесых рассветных сумерках. Ясное небо, легкий ветерок, никакого шторма.
Два дня назад шторм прекратился. Он продолжался восемь дней с силой тайфуна, затем стих так же быстро, как и начался. Флот, стоявший у Эдо, распался в первый же день, ища спасения в открытом море. Первым снялся с якоря французский флагман. Он, единственный из всех военных кораблей, успел целым и невредимым добраться до Иокогамы. Ни один из других пока не вернулся. Тревожиться еще не было причины, однако все с беспокойством оглядывали горизонт, молясь и надеясь.
Во время шторма здесь, в Иокогаме, одно из торговых судов было выброшено на берег, несколько зданий пострадали, много катеров и рыбацких лодок пошли ко дну; в деревне и в Ёсиваре шторм перевернул все вверх дном, многие из палаток военного лагеря, разбитого на утесе, унесло
