в пещере был Покровитель.
– Хоу! – сказали люди и вышли.
Харка остался один.
Вновь, как и утром, сидел он у изголовья старика, теперь уже навсегда умолкшего. Одна только ночь у него есть, чтобы силой разума или волей случая постичь тайну, ставшую недоступной – на молитвы приемник не уповал. Молись, не молись, на карту поставлена его жизнь – милость божества должна быть возвращена народу любой ценой. Он должен либо стать Хранителем, либо уйти за ним – на то он и приемник.
Как переменчива судьба! Днём ещё безоблачной была – будущее сулило счастье, звучали клятвы, радовала перспектива…. А теперь осталась последняя ночь у изголовья умершего старика. Она пройдёт – солнце взойдёт, песни запоют птицы. Стада придут на водопой, охотники подстерегут добычу. Всё будет идти своим чередом, только Харки уже не будет. Дул будет делать стрелы, Лам лепить горшки, а Суконжи всех задарит сверкающими украшениями. Эола будет рожать детей невесть от кого, как и её подруги, или отрежет себе грудь и в руки возьмёт лук охотницы. Только Харки уже не будет. Безногий Туол выстучит на стене его гордый профиль….
Приемник взглянул на старческое лицо с заострившимся профилем – о, Хранитель, лучше бы ты не заметил меня. Ну, что ты нашёл во мне такого, чего не обнаружил в остальных? Чем я привлёк твое внимание – цветом глаз или волос, ростом, силою, умом? Да, я быстрее всех бегаю, да, я дальше всех ныряю, да, я схватываю на лету то, что знающие говорят, но, признаюсь тебе сейчас – в Буруншу я не верю. Будь я рождён под сводом пещеры, будь я потомком Серых Волков, тогда, может быть, кровь моих предков привила к истукану любовь. Но меня принесла Падающая Вода оттуда, где рождается сама, где на крутых утёсах гнездятся горные орлы, где люди гордые живут. Почему же их сын должен кланяться истукану с длинным носом, кривыми ногами и круглым толстым животом? Скажи, о, Хранитель….
Приемник коснулся холодной ладони умершего старика – может быть, неспроста ты ушёл, не открыв мне тайны Посвящения. Ну, какой из меня Хранитель глиняного Божества – ты этого не понял, мой учитель, но поняла твоя душа, вовремя покинув бренное тело. Всё, что случилось, случилось к лучшему – мне не придётся, храня традиции, дырявить твой запеченный череп, высасывая мозги….
Вопли за выходом из пещеры отвлекли Харку от его мыслей.
Что там? Должно быть, охотники вернулись от Гнилого болота с вестью, что носорога нет и Великого Примирения не будет – ещё одна немилость божества привела народ в исступление. Несчастные люди! Харка во что бы то ни стало должен помочь им…
Приемник перебрался к глиняному истукану, встал на колени, приложил к его животу ладони и притиснулся лбом.
Как там рассказывал Хранитель про первого посвящённого Шурханшу? Тот, умирая с голоду, слизал жертвенную кровь с глиняного живота, и Великий Бурунша очнулся от сна – так свершилось Посвящение.
Харка, преодолевая отвращение, коснулся языком осклизлого живота.
