Прией. Ему до сих пор с трудом верится, что он дружит с нынешней. Ей следовало бы оставаться всего лишь сестрой жертвы, свидетельницы, объектом жалости, и никем не более, но в те дни, после убийства сестры, Прия была чертовски зла. На убийцу, на сестру, на полицию, на весь гребаный мир. Эддисону хорошо знакома такого рода злость.
И вот потому, что он думает о ней, потому, что сегодня «бумажный» день после череды трудных, тяжелых дней сражений со средствами массовой информации из-за дела Бабочек, Эддисон достает свой личный телефон, щелкает карточку в рамке и посылает ей. Он не ждет ответа – там, где она сейчас, еще только девять, а поскольку в школу не надо, Прия, скорее всего, лежит, завернувшись в одеяло, как начинка в тортилье.
Секундой позже, однако, у него звонит телефон. Ответный снимок – общий план какого-то здания из красного кирпича, которому полагалось бы выглядеть импозантно, но которое выглядит претенциозно – всего лишь кирпичная стена с ржавыми железными решетками, которые в теплые месяцы, вероятно, обвиты плющом. Высокие и узкие, средневекового вида окна вставлены в кирпич почти кое-как.
Что за черт?
Снова звонит телефон.
«Это школа, в которую я едва не угодила. Ты бы видел их форму».
«Я знаю, что ты училась удаленно только для того, чтобы не вылезать целый день из пижамы».
«Ну, не ТОЛЬКО. Директор так протестовал, когда мама сказала, что мы не будем записываться… Заявил, что мама оказывает мне плохую услугу, позволяя распускаться и получать некачественное образование».
Эддисон моргает.
«Представить не могу, что такое сошло ему с рук».
«Думаю, он привык показывать, какие у него крутые яйца, и получать то, что хочет. Да только у мамы яйца покруче».
Что-то падает на плечи, и Брэндон вздрагивает, но это лишь Рамирес. Ее концепция личного пространства радикально отличается от его представления на этот счет, но вместо того чтобы спорить – никакого толку от этого все равно никогда не было, – он поворачивает телефон так, чтобы и она могла прочитать.
– Крутые… Эддисон! – Она щелкает его по уху – больно. – Это ты ее такому научил?
– Ей почти семнадцать. Она вполне способна грубить сама по себе.
– Ты оказываешь на нее дурное влияние.
– А если это она – дурное влияние?
– Кто тут взрослый?
– Определенно, никто из вас, – раздается новый голос.
Они оба замирают.
Но Вик не напоминает, что пользоваться личными телефонами в рабочее время не положено и что у них хватает дел, которыми следует заниматься. Он просто проходит мимо, неся с собой запах свежего кофе, и бросает через плечо:
– Передай Прие привет.
Эддисон послушно печатает текст, а Рамирес прокрадывается за свой стол. Прия отвечает сразу, и он смеется.
«Тебя
