что ноги моей там не будет, но теперь я решил, что по сравнению с сидением в тесной каюте метать кольца на палубе куда интереснее.
– Кончилось то время, когда я открывал его зубами, – сказал Ричард, скручивая пробку с бутылки с коричневым ньюкасловским элем. – Так можно и всю кожу с ладоней содрать.
Тут он понял, что ляпнул, и метнул быстрый взгляд на мои руки, сложенные на коленях.
– Ох, Крис, прости…
– Да все нормально. – Кажется, он смутился больше, чем я. – Там в рюкзаке, в боковом кармане, швейцарский нож.
Как приятно наблюдать за Ричардом, пока он открывает нам по бутылочке пива. Он складывает нож и кидает его мне, я ловлю его на лету и тянусь за бутылкой:
– Пойдем прогуляемся.
Остальные пассажиры тоже вышли на послеобеденный променад, натянув капюшоны, чтобы укрыться от сильного соленого ветра. Закутались так, что ни лиц, ни волос не видно, но по походкам я заключил, что большинство из них – пенсионеры. Я впервые путешествую с группой туристов – по понятным причинам. Раньше мы с Лорой ездили на затмения самостоятельно. Смотрю на новичков с легким презрением опытного путешественника. Как только я ловлю себя на этом, даю себе слово за время поездки избавиться от чувства превосходства. Наблюдать затмение с палубы корабля или высыпав из автобуса не менее ценно, чем тащиться ради этого на джипах по бездорожью и очутиться либо в пустыне среди толпы хиппи, либо на вершине горы в одиночестве. Мне почти сорок, и я вот-вот стану отцом. Что ж, можно себя поздравить – мальчик созрел. Мне приходит в голову (и я не в силах поверить, что на осознание ушло столько времени), что чем тише себя ведешь, тем меньше шансов, что найдутся люди, которые смогут тебя узнать. Как ни переодевайся, избежать нежеланных встреч можно только одним способом – не ездить на фестивали. Бьюсь об заклад, что бабуля в ортопедических башмаках вряд ли присутствовала при той сцене в Замбии.
Внезапно оживает громкоговоритель. Все замирают на полуслове, а бархатистый, странно знакомый мужской голос вещает о сегодняшней программе: аперитив, лекция и дискотека «для самых стойких». Сердце обрывается. Если Бесс на борту, она точно объявится. Еще со времен Замбии мне известно: она не остановится перед скандалом на публике. Бутылка в руке становится слишком легкой. До меня вдруг доходит, что я осушил уже вторую.
Громкоговоритель умолкает, чары спадают, все снова задвигались. Мы с Ричардом доходим до кормы и встаем, опершись о перила. Нам открывается ряд спасательных шлюпок. Слева – отвесный борт, а перила доходят лишь до груди. Сейчас тут полно людей, но при желании для кого-то, пусть хрупкого, непредсказуемого, в течение долгих пятнадцати лет копившего ярость, не составит труда подкрасться сзади и толкнуть тебя в воду. Проще простого.
Мы стоим, наблюдая, как волны Северного моря превращаются в пенящийся след от нашего корабля. Семейство глупых тюленей проплывает в опасной близости от судна, и во мне пробуждаются сентиментальные мысли о моей собственной наклевывающейся семье. Все дороги ведут назад,
