человечеству.
– Как вас зовут? – спросила я, с удивлением слыша собственный голос.
– Я инспектор Эвард.
– Разве в Интерполе есть инспекторы?
– Мы наполовину полицейские, наполовину бюрократы.
Он говорил негромко, чуть ссутулив плечи, остроносый и узкоглазый, настороженный под ореолом напускной вежливой рассеянности. Мой страх от ареста начал исчезать перед лицом более рациональных размышлений. Шансы ускользнуть казались довольно высокими. Это, конечно же, крохотная неудача, мелкий сбой, так ведь? Но опять же, у него есть мои пальчики, а теперь еще и фотография.
Он глядел, как я наблюдала за ним, и, наконец, произнес:
– По-немецки вы говорите с акцентом.
– Вы тоже.
– Может, перейдем на какой-нибудь другой язык?
– Предпочитаю испанский.
– Мой испанский оставляет желать лучшего.
– Тогда сгодится и немецкий.
– Вы хотели бы чего-нибудь попить?
– Кофе, если можно.
Он снял с меня наручники и вышел из комнаты. Я осталась одна.
Стены окрашены в бежевый цвет. Двустороннее зеркало отсутствовало, но за моим столом следила камера видеонаблюдения. Тяжелая синяя металлическая дверь была заперта. Я встала, прошлась, пока не оказалась прямо под камерой наблюдения, и начала отсчет.
Шестьдесят секунд: мое лицо начнет расплываться.
Сто секунд: инспектор Эвард примется гадать, с чего бы это у него в руках две чашки кофе.
Двести секунд: и полицейские, аплодировавшие инспектору Эварду за удачно совершенный арест, уже забудут причину своих оваций. Возможно, они хлопали ему за то, что он разыскал «Слезы царицы», которые ждут, чтобы их вернули их неправедному владельцу. Возможно, в головах у них уже вертелась история о том, что бриллианты вернулись, но курьер улизнул, – это пока что только половина победы.
Я ждала, прижавшись спиной к стене. Камера у меня над головой.
Я ждала час, затем два, потом четыре, не шевелясь, не издавая ни звука, в «мертвой зоне» камеры.
Я ждала до одиннадцати вечера, а потом, наконец, забарабанила в дверь допросной и принялась рявкать на своем лучшем немецком:
– Выпустите меня отсюда! Идиоты, где мой клиент?
После нескольких минут долбежки кто-то прибежал и открыл дверь допросной. На меня удивленно таращился остолбеневший полицейский, и не успел он рта раскрыть, как я воскликнула:
– Где мой клиент?! Я уже целый час его здесь дожидаюсь!
Смятение и сомнения: что эта женщина, дорого и со вкусом одетая, делает в запертой допросной?
– Где ваше начальство? – добавила я, прокладывая себе путь к посту дежурного. – Скажите ему, что я намерена подать жалобу… А, вот и туалет!
Я рванулась к двери туалета, не успел полицейский и рта раскрыть, и он, дурачок, не стал меня преследовать. Оказавшись в туалете, я выждала
