style="font-size:15px;"> Мы не успели еще устроиться, как явился штаб-трубач с заявлением, что у лошадей не было корма и им самим нечего было есть; вслед за ним то же самое доложил старший писарь, потом настала очередь фельдшеров. Тогда как у всех казаков в сотнях варился суп и чай в котелках, штабные должны были голодать за отсутствием распорядительности, а их кони стояли с понурыми головами и обгрызали плетни, к которым были привязаны.
Я решил, что так продолжать нельзя: в штабе уже свыклись с голодовкой, и это считалось даже каким-то молодечеством. Трухин говорил: «Я не нуждаюсь ни в чем и живу по-солдатски…» С этим я не мог согласиться: во-первых, солдат не должен голодать никогда, и начальство, допускающее это, поступало бы преступно, а во-вторых, старание устроиться возможно лучше и содержать себя и свое помещение в чистоте и порядке не может вредить службе, напротив, оно дает здоровье и нравственное удовлетворение, которое следовало бы поддерживать в войсках, а не заглушать.
17 мая. Сотне 2-го Аргунского полка графа Комаровского было приказано занять Фыншуйлинский перевал, который мы прошли вчера, другая сотня оставлена в деревне Нангушане. Мы выступили в половине восьмого утра. По долине расстилался густой туман, но он скоро рассеялся, и настал чудный ясный день.
В полдень пришли в Цзянчан. Это городок на берегу Тайцзыхэ, среди широкой долины. Начальник дивизии и штаб поместились внутри большой импани. Места много, наши три казачьи полка разместились просторно в городке и по соседним деревням. Я выбрал себе чистую фанзу у богатых купцов и первым делом принял горячую ванну. Несмотря на угрызения совести, я покинул многострадальный штаб полка и, по совету Заботкина, зачислил себя и своих вестовых на довольствие во вторую сотню, которая, благодаря заботливости сотенного командира есаула князя Меликова, никогда не нуждалась ни в чем.
Заботкин занял место в одной фанзе со мною, мы прекрасно поужинали и легли спать, приказав вестовым нас не будить, потому что генерал сказал, что мы будем здесь отдыхать два или три дня. Это было необходимо, чтобы дать оправиться людям и лошадям, пробывшим немало времени на пище святого Антония[43] в Саймацзах; здесь же было изобилие всего, оно казалось нам чуть ли не раем земным.
18 мая. Человек предполагает, но начальник отряда располагает: нас разбудили в четыре часа утра и передали приказание явиться в штаб дивизии в шесть часов.
Там было нам объявлено, что решено общее наступление на Саймацзы, в котором должны были принять участие: с юго-запада – части Восточного отряда под начальством графа Келлера, с запада, т. е. по большой этапной дороге из Ляояна, – полторы дивизии пехоты с артиллерией и 3-я и 6-я сотни нашего полка под начальством генерала Ренненкампфа, и с севера, по пройденному нами третьего дня пути, – бригада генерала Любавина.
Так как Саймацзы уже был занят японцами, то генералу приходилось проехать через Сяосырь на Гоньгауцзы, чтобы принять начальство
Т. е. впроголодь. По имени христианского аскета Антония Финского (III–IV вв.), питавшегося в пустыне травами и кореньями.
