устрашающим ревом.
Выждав еще немного, капитан взмахнул рукой, что послужило сигналом для открытия огня. И тут же справа и слева от него дружно затарахтели пулеметы, изрыгая на врага свинцовую смерть. И разом дрогнули, рассыпались, замедлив продвижение вперед, к подножию горы, японские цепи. Замедлили, но не остановились, не обернулись вспять. И вот уже самые ловкие и упорные, словно ящерицы, вжимаясь в расщелины скалы, карабкаются все выше и выше.
К Ирхину подбежал лейтенант Доронин.
– Что, Сергей Михайлович, пора их глушить? – запыхавшись, крикнул он.
– Пора! Командуй, лейтенант! – дал отмашку Ирхин.
И лейтенант снова скрылся за поворотом траншеи.
Не прошло и минуты, как с бруствера на головы японцев посыпались гранаты и мины. Их разрывы там, внизу, усиленные горным эхом, слились в один непрерывный грохот. Отсюда, с высоты, было видно, как вражеские солдаты, спасаясь от смертоносных осколков, бросая у подножия скалы убитых и раненых, побежали назад, к своим позициям.
На время все стихло. В нависшей тишине снизу, от подножия горы, доносились лишь приглушенные стоны раненых японских солдат.
– Вот нехристи, опять своих побросали умирать! – сквозь зубы зло процедил пожилой пулеметчик Степан Герасимов, доставая из-за пазухи расшитый кисет с махоркой. – Рази ж так можно!..
– Они ить опять к ночи полезуть, так по трупам-то легче будить к нам карабкаться, – хохотнул его второй номер, совсем еще молоденький, безусый солдатик Ванятка Бурцев.
Вот уж вторая неделя пошла, как он был приставлен в напарники к Степану, заменив его убитого земляка и всеобщего любимца Сеньку Комарова, которого здесь, в роте, все звали просто Комарик. Герасимов до сих пор не мог смириться с потерей товарища и потому сразу невзлюбил Ванятку, придираясь к нему, где только мог. Вот и сейчас он оборвал его резко:
– Ну что ты мелешь, балабол! Как у тебя язык-то не отсохнет от таких слов! Там люди кончаются, а ты… Они хочь и басурмане, а тоже… человеки!
Раз за разом японцы предпринимали атаки на их позиции, словно ящерицы, карабкаясь почти отвесными скальными утесами. И раз за разом солдаты капитана Ирхина отбивали эти атаки. Но капитан понимал, что дело близится к развязке, что им не выстоять, не удержать Высокую.
Людей становилось все меньше. Вражеские пули, снаряды и бомбы медленно, но верно делали свое кровавое дело. Высокие чины, отсиживающиеся в городе, видно, давно махнули на них рукой, списали в расход, поэтому помощи оттуда ждать не приходится. Однако никто не собирался сдаваться врагу, все, как один, готовы были умереть, защищая эту высоту. Но жизни свои намеревались отдать дорогой для японцев ценой.
Потери противника были огромны. Видно было, что японские генералы не щадят своих солдат, день за днем посылая их на штурм. С истошными криками «банзай!», с полными ужаса глазами япошки карабкались и карабкались на эти оказавшиеся неприступными
