в коридоре. Я дошла до сестринской, там никого не было. Позвонила Яше. Потом сестра пришла. Я ей говорю, чтоб меня в нормальную палату положили, а та как фыркнет: «Это вам не санаторий. У меня нет для каждой отдельной палаты!» И выставила в коридор. Я не знаю, сколько времени прошло. Потом та же сестра теперь уже с врачом подлетели ко мне. «Филимонова?» – спрашивают. Я кивнула, а они аж побелели обе. Хвать меня под руки и отвели в отдельную палату, там даже холодильник есть. Обезболивающий поставили, осмотр нормальный сделали. И все щебечут, щебечут, прям противно стало. Я все удивлялась, дура. С чего бы они изменили ко мне свое отношение? Поняла лишь, когда дверь палаты открылась, и в белом халате вошел Яша. Ты можешь себе представить это, чтоб по родильному отделению прогуливался посторонний мужик?! Я чуть с койки не грохнулась. Потом меня рожать отвезли, и Яша присутствовал на родах нашей дочурки.
Женщина только глазами хлопала, а девушка продолжала свой рассказ:
– А потом, уже после родов, я Яше рассказываю, что со мной произошло в больнице, а он улыбнулся, поцеловал меня и сказал, чтоб я больше ни о чем не волновалась. Наша девочка хоть и родилась преждевременно, но за ней очень хорошо смотрят. Она за эту неделю набрала хороший вес. Сначала потеряла почти триста граммов, зато к сегодняшнему дню те же триста набрала. Яша договорился с врачами, что мы еще неделю пробудем здесь.
Полина Яковлевна довольно хмыкнула:
– Интересно, сколько он заплатил этим «гиппократам»?
Света улыбнулась.
– Мне тоже стало интересно, и я все-таки уломала сестру назвать сумму, припугнув, что скажу мужу, будто она плохо со мной обращается. Ну, та и сказала, что Яша заплатил врачам пятьсот рублей.
– Сколько? – изумилась мать, едва не свалившись с кушетки, – Пятьсот? Да это же бешеные деньжищи!!!
– Вот-вот, у меня была такая же реакция.
– Откуда у него такие деньги? – пробормотала Полина Яковлевна. Дочь в ответ пожала плечами.
– Благо, защититься успела до родов, так что институт я уже окончила. И девочку записал на себя. Взял мой и свой паспорта и спросил, можно ли дочку назвать Ромалой. Мне имя понравилось, и я согласилась. Вот выйдем из больницы и зарегистрируемся.
Мать посмотрела на Свету. Щеки у нее порозовели, а глаза счастливо блестели.
– Мам, я знаю, что ты можешь сказать, – вздохнула девушка, сжимая мамину руку в своей. – Ты скажешь, что он цыган, что дома у него фактически нет, и занимается непонятно чем. Мам, но я люблю его, а он свою любовь ко мне уже не раз доказал. Мы будем счастливы. Все уже решено и сделано. И еще, мам, я покрестилась.
С этими словами она извлекла из ворота сорочки серебряный крестик на витой цепочке. Женщина сморщилась и отвернулась.
– Мам, я решила, и тебе придется принять мое решение. Мы с Яшей после регистрации будем венчаться в церкви, – закончила Света, – хотя ты можешь туда не ходить.
Полина Яковлевна посмотрела на нее. Выросла дочка. Сама строит свою жизнь, делает свою судьбу, и у матери больше совета
