повернуть направо, а то уедем в Брюссель.
– Говорил. 90 градусов – это не точка кипения воды, а прямой угол. Он про какой мост говорил-то? Мы этих мостов уже штук десять пересекли, – негодовала Алиса. – Нельзя же орать вот так под руку! Я же за рулем!
– Общаешься со своим диктофоном, продолжай в том же духе. А дорогу оставь нам!
Марья опять начала бубнить на одной ноте: бу-бу-бу… «На багажниках везут велосипеды. Последние, кстати, обшарпанные, облезлые. Артур говорит, что в Амстердаме их воруют, потому что велосипеды – самый демократичный вид транспорта. Голландцы нормальные люди, тянут что плохо лежит. Сумку мою потому не стащили, что не увидели из-под бахромы на обивке. Вон какие-то придурки нас опять обогнали. Матрас везут. Сверху на багажнике в виде рамы. Матрас ядовито-зеленый, и номер у машины плохой – 515. Моя героиня пусть любит цифры, кратные трем, а также семь, и не любит цифры пять и один. Машина с матрасом временем битая, и потому нельзя понять, почему они нас все время обгоняют. Я не замечаю, когда они отстают, глаз фиксирует только обгон. Ели бы я не запомнила номера машины, то решила бы, что вся Голландия сегодня перевозит зеленые матрасы».
– Алис, а когда Бельгия? – спросила Марья, выключив диктофон. – Как мы узнаем-то? Пограничных столбов у них нет.
– Как коров станет меньше, так и Бельгия. Больше она ничем от Голландии не отличается.
– А дома такой же архитектуры?
– Такой же… Крепенькие и ладненькие.
– Интересно, что бы сказали голландцы, глядя на подмосковные деревни. Если, конечно, исключить строения новых русских.
– Это почему – исключить? – возмутилась я. – Мой нацелился строить загородный дом, считает каждую копейку, а нас, оказывается, надо исключить.
– Про голландцев не знаю, – отозвалась Алиса, – а с немцами я дома ездила. Они рассматривали наши старые деревни с большим прилежанием. Экзотика! А потом ткнули пальцем в развалюху и спросили потрясенно: «Здесь живут?»
– Просто наш материал – дерево, – не удержалась я. – А оно недолговечно. А их материал – камень. Конечно, у них дома стоят дольше и выглядят лучше.
– Зато немцы бездуховные! – вставила Марья.
Это она меня поддразнивает. Я сказала как-то, что Россия – мать духовности, а Запад только и умеет, что деньги считать. Марья тогда сильно обиделась за Запад. Что ж обижаться, если это правда?
Бельгию мы узнали по фонарям. Бельгийцы поставили вдоль дорог светильники на длинных ногах. Дороги сразу приобрели другой вид. Вид поменялся, суть – нет. Мы давали те же сто пятьдесят и не боялись заблудиться. На европейском автобане к водителю относятся предельно уважительно. Каждый участок дороги пронумерован, о нужном ответвлении дороги тебя предупреждают за двадцать километров, потом за десять и, наконец, за сто метров. Французы на дорогах часто указывают не расстояние, а время. Скажем, через три минуты будет нужный вам поворот, потом через
