и поигрывал пальцами. Можно, разумеется, встать в позу, мол, не люблю, когда на меня так пялятся, но я сделала вид, что не обращаю на них внимания. Насмотрелась я таких взглядов. Дома бы официант уже тащил бутылку: «От нашего стола – вашему столу». Но у них тут в Бельгии свои законы. Поиграет желваками и успокоится. А взглядами он мне пиджак не прожжет.
Тут как раз отыскалась цена автостоянки. Оказалось четыре с половиной монеты за час.
– А как же ваше пари? Выходит – никто не выиграл?
– Купим шампанское из общих денег. Выиграла дружба.
– А что это он на тебя уставился-то? – спросила вдруг Марья.
Я хотела спросить: что – завидуешь? Еще хотела сказать: сядешь на диету, оденешься прилично, и тебя будут так же взглядом буравить. Не сказала, разумеется, только улыбнулась ласково.
– Сейчас знакомиться начнут, – засмеялась Алиса. – Только на каком языке ты с ним будешь изъясняться?
– На языке любви…
Мы говорили в полный голос, делая вид, что не замечаем наших соседей. Это Амстердам сделал нас раскованными, если не сказать – наглыми. Когда вокруг соотечественники, попросту говоря, когда ты дома, то в общественных местах разговариваешь вполголоса, а то и вовсе шепотом, чтобы твоя глупость не стала общим достоянием. Но если на тысячу верст в округе твоего языка никто не знает, то говорить можно в полный голос – все равно не поймут.
Правда, в Амстердаме у причала, где пили очередной кофе, мы услышали вдруг родную речь. И сразу скукожились, даже голову в плечи втянули. Это были парни с теплохода, совершавшего круиз. Для них Амстердам тоже не имел ушей. Ох и цветисто они выражались! Хоть по морде бей!
Напоследок мы опять решили посетить туалет. Надо же привести себя в порядок!
– Для кого? – поинтересовалась со смехом Марья. – И перестань строить глазки. Ты же бабушка!
– Это я в Москве бабушка. И не кричи на весь дом. Если бы ты мне дома такое крикнула, я бы тебя убила.
У двери я оглянулась ненароком. Смотрит, не мигая, как ящерица, вернее, как змей-искуситель, на ящерицу он меньше всего похож. Нет, что ни говори, а за границей чувствуешь себя женщиной.
Мне путеводные записки дальше не сочинять, а Марья, полоскаясь в высоких сферах, вряд ли напишет, какие у них туалеты. Класс… полотенца, правда, бумажные, но умиления достойны: мягонькие, ворсистые… мыло для разового пользования.
– Мама моя, диктофон забыла! – вдруг раздался из кабины Марьин голос, можно подумать, что она и сидя на унитазе бормочет текст.
– Успокойся ты. Диктофон у меня в сумке, а сумка на плече.
Уже подходя к нашей машине, мы выяснили, что змей с сотоварищем не утратили любопытства к моей особе. Они рассматривали наш номер и бесцеремонно заглядывали внутрь салона. Мне это не понравилось. В машине у нас не убрано, и гостей принимать в таком беспорядке я не собиралась. Увидев нас, ухажеры тут же отошли. Все, кончен наш роман. Поехали.
Через
