style="font-size:15px;"> Бывало Вика встанет перед зеркалом в прихожей, собираясь на очередной променад, и передумает идти. Красотой она никогда не отличалась: непонятные зубы разного размера, будто несмышлёный малыш напихал бесформенных пластилиновых кусочков «Мистеру Зубастику»; нос с горбинкой, почти как у той самой Ахматовой, чьи стихи она так любила, только больше; карие невыразительные глаза, жидкие волосёнки и торчащие уши. Но вот тело! Тело у неё было что надо: точёная фигурка с узкой талией, стройные ножки и покатые бёдра, грудь третьего размера, упругая, подтянутая, как два надутых мячика, в которые так и хотелось поиграть. Но пользоваться своими достоинствами Вика не умела, так же как и скрывать недостатки. Отец вбил ей в голову, что косметикой пользуются только гулящие девки, и всякие мини, декольте и каблуки придуманы именно для них. Посему Вика одевалась скромно, искусством макияжа не владела, украшения подбирать не умела, окромя тех, что сварганила собственноручно. Она очень любила своё вязаное колье, так подходившее к её вязаному же свитеру коричневого цвета. Колье тоже было коричневым, но более тёмного оттенка. Знатоки бы сказали, что свитер её терракотовый, а колье оттенка бистр, но, несмотря на постоянную работу с цветом, Вика так и не смогла принять такое огромное разнообразие дурацких названий. Всякий раз когда очередные заказчицы просили платье цвета гуммигут или глициниевую юбку, она впадала в ступор и набирала поисковый запрос, чтобы понять, что нужно этим странным дамам.
Помимо названий цветов и дам, пользующихся ими, Вике ещё много чего казалось странным. Например, она не понимала, почему мужчины обязательно должны быть кобелями, а женщины сучками, которые хотят, чтобы первые на них вскакивали.
Не понимала она и зачем её отец после ухода матери, напиваясь вусмерть, лез со слезами и объятиями, которые переходили те, что дозволены между дочерью и отцом. Он никогда так ничего конкретного и не сделал, но в те непонятные минуты в руках отца Вика не знала, что делать, и съёживалась от растерянности, неприязни и страха.
В очередной раз Вика стояла перед зеркалом в прихожей. Она всматривалась в свои серенькие глазки, пытаясь разглядеть за ними глубокую, или широкую, ну или уже хоть какую-нибудь душу, но видела только свои никчёмные глаза, которые увлажнились от подобной досады.
«Никуда не пойду, – отчаянно подумала Вика. – Кто захочет знакомиться с такой, как я?»
С такой, как она, за все пять лет неспешных прогулок желание завести знакомство изъявляли только какие-то алкаши или непотребные мужчинки. А принца как не было, так и нет.
Частенько Вика заглядывалась на случайных прохожих и уже много раз виданных местных молодых людей, но всем им она была неинтересна. Ведь в характеристики её «принца» входила внешняя привлекательность, на страшненьких она не засматривалась, так же как и эти красавчики, не желавшие водиться с «крокодилом».
В дверь позвонили. Вика утёрла слёзы и посмотрела в глазок. На пороге стояла соседка, время от времени наведывавшаяся то за солью, то за ещё какой
