собирать подписи. И мама, такая подозрительная, везде видевшая маньяков и насильников, в дом его не пустила, но… вынесла ему свой паспорт, где он переписал с него данные за закрытой дверью.
И тогда я сказала:
–Я в прошлый раз от вас убежала, – не могла вспомнить, выключила ли утюг. Вы уж простите меня!
–Да,– то ли поверила, то ли нет, Любезная, – я остановилась, чтобы дать женщине трактат, а потом смотрю, машины пошли, а ты уже за угол сворачиваешь. Только вот что, Аллочка: мы всё никак не можем взять молитву, потому что это можно делать только в юбке, а ты у нас в брючках. Ты в следующий раз либо юбку надень, либо её с собой возьми.
–Значит, для молитвы можно и поверх штанов надевать?– удивлённо спросила я.
–Да, Аллочка. Это дома ты можешь, как хочешь ходить, и в шароварах, и в…
–Да у нас климат такой, что можно только в брюках ходить, – вступается Света.
–Ну как же, как же?! Вон же я, я – в рейтузах! – и гордо вытягивает ноги в серых штанах со штрипками, под неизменной шестиклинкой.
–Да,– вспомнила я Ветхий Завет,– «на женщине не должно быть мужской одежды, а на мужчине – женской. Это – мерзость».
–Ах, ты читала! Умница!
Да, я полюбила Библию, но для меня это была просто философия, красивые древние тексты. Но как меня сектанты приучили читать её неправильно, так я и не смогла переучиться. Перелистывая наобум её тончайшие папиросные страницы, я подобрала и подходящее имя для Проповедницы, потому что называть просто Раей женщину, годившуюся мне в бабушки, пусть и совершенно сумасшедшую, я не могла позволить себе даже в мыслях.
–Так значит, в брюках проповедовать нельзя? – озабоченно наморщив лобик, беспокоится Света.
–Проповедовать можно только в юбке, но если на тебе сверху надето пальто, но можно и в брюках.
И мне выдают неизвестно для какой полезной цели сшитый в трубочку кусок пунцовой материи, такой тесный, что я не могу ногами пошевелить.
–Ну, это– комедия!– раздражается Света.– Может быть, тебе халат дать?
–Не надо! – запретила Проповедница.
И я по примеру наставниц, старой и молодой, сцепляю руки и склоняю голову на грудь. Для молитвы мы не встали, вальяжно развалившись на диване.
–Иегова, бог наш всемогущий, – торопливо бормочет Любезная, – мы благодарим тебя за то, что ты сохранил нам жизнь до сего момента. Благослови это маленькое собрание из трёх человек, благослови избранный тобою народ и все другие народы…
«Что это ещё за «избранный народ»? – в ужасе думаю я. – Опять евреи?»
–…а также благослови ученицу Аллу, чтобы она наставлялась в слове твоём и тоже стала твоей поклонницей. Аминь.
–Аминь! – говорят дуэтом Света и Злата.
Я промолчала, и мне тут же сделано внушение:
–Аллочка, после молитвы нужно всегда говорить «Аминь!», это означает «Да будет так!»
И они не успокаиваются, пока я не произнесу чётко и ясно своим голосом:
