я волнуюсь насчет мальчиков, – кивнул он в нашу с Малакки сторону. – Я считаю так: надо либо оставить их здесь, в церкви, либо отправить обратно к вам домой. Им нет смысла…
– Напротив, – перебил его Кернс, – мне это на руку.
– Возможно, вы правы, Роберт, – неохотно признал Уортроп.
– А вот и нет! Для меня в этом – весь смысл! – зло бросил Малакки. – Я не мальчик, и я не уйду!
– Я не могу взять на себя такую ответственность, Малакки. Мне совесть не позволит, – беззлобно сказал констебль.
– Совесть? – закричал Малакки. – А как насчет моей совести?!
– Браво! – рассмеялся Кернс. – Правильно, Малакки, надо было остаться в комнате, чтобы тебе тоже оторвали голову после того, как переломали все кости твоей сестренке. Иначе что ты за брат такой?
С криком ярости Малакки бросился на своего мучителя. Доктор перехватил его, когда тот уже готов был вцепиться Кернсу в лицо, и прижал ему руки к туловищу, крепко держа.
– Ты сделал верный выбор, Малакки, – прошипел Уортроп ему на ухо, – у тебя было моральное обязательство…
– На твоем месте я не говорил бы о моральных обязательствах, Пеллинор, – предостерег Кернс, и глаза его блеснули от удовольствия. – И в любом случае, это абсурдное знание непреложной морали – целиком и полностью причудливое изобретение человека, капризная выдумка толпы. Нет никакой морали, кроме морали данного мгновения.
– Я начинаю понимать, почему вы с таким удовольствием охотитесь на Антропофагов, – сказал Морган с отвращением. – У вас так много общего!
Малакки обмяк в руках человека, которого вчера чуть не убил. Ноги мальчика подкосились, и теперь Доктор держал его, чтобы тот не упал на мокрую землю.
– А что, констебль, это правда, – согласился Кернс. – Мы во многом на них похожи: неразборчивые убийцы, движимые мотивами менее ясными и едва понятными, мы так же яростно боремся за территорию. Единственное существенное различие между нами и Антропофагами заключается в том, что им еще недостает опыта в притворстве и фальши, лицемерии и лжи. Они еще не обрели умения забивать и кромсать толпы себе подобных, мотивируя это благими намерениями и благословением свыше.
Он обернулся к Малакки:
– Так что давай, мой мальчик, отомсти! Ты вновь обретешь «моральный» выбор, который разрывает твою душу на части. И если сегодня ночью ты встретишь своего Бога, ты сможешь посмотреть ему прямо в глаза и сказать: «Да будет воля Твоя».
Он развернулся на каблуках и зашагал прочь. Морган отвернулся в сторону и демонстративно плюнул. Уортроп поспешно успокаивал Малакки; сейчас не время поддаваться чувству вины и жалеть себя, говорил он.
– Вы не сможете оставить меня в стороне, – был ответ. – Меня ничто не удержит.
Уортроп кивнул:
– Никто не будет тебя удерживать.
Он посмотрел через плечо мальчика на констебля и сказал:
– Дайте
