style="font-size:15px;"> «Что такое лампочка? – спросил не в меру любопытный в тот день Кай»…
Тогда в Москве было лето, часы с маятником на стене показывали полдень, и солнце нещадно жгло гигантский город. Жар опускался сверху, пыль поднималась от земли и люди задыхались, исходили потом в пробках по дороге загород.
Гена скорчил мученическую мину.
«Ну, как с тобой разговаривать? – посетовал он. Встал, подошёл к торшеру, вывернул из него лампочку, продемонстрировал Каю.– Вот, пожалуйста – лампочка Ильича».
«Ух ты, – восхитился Кай, которому лампочка напомнила колбу в химических лабораториях Академии, – а что она делает?»
«Горит, – мрачно сообщил Гена, – ладно, забудь…»
Но Кай почему-то не забыл. Наоборот – воспоминание необычайно ярко полыхнуло в голове. Как будто это было вчера. Или минуту назад. Очень непростую минуту, ушедшую на тяжёлые раздумья. И главное, всё здесь было как тогда. В квартирах у холостяков никогда ничего не меняется. Всегда здесь царит некий упорядоченный беспорядок, если конечно хозяин непедантичен. Может быть, Кай и не был опытен в таких вопросах, чтобы судить (сам-то он всю сознательную жизнь прожил в общежитиях Академии, где за порядком следил суровый, похожий на мумию комендант), но он так думал.
– Ген, давай сейчас быстро разберёмся, что ты мне хотел сказать, – в настоящем времени произнёс Кай, отделавшись от секундного, промелькнувшего в голове воспоминания, – и я пойду уже.
– Хорошо, хорошо… Деловой ты наш.
Эта присказка «ты наш», которой могло предшествовать «деловой», «умный» и многое другое, передающее сарказм и заботу одновременно, перекочевала к Гене из старого советского кино «Гараж», где неоднократно повторялась Валентином Гафтом. Фильма Кай не видел, но об этом ему сообщила Карина, дочь Рустама Тимуровича, которая претендовала на роль психолога и хозяйки-покровительницы всех попутчиков.
Гена прошёл в комнату. У него была небольшая двухкомнатная квартира, обставленная весьма скупо. Каждому вошедшему сразу бросался в глаза бок широкого дивана, который открывался за узким коридором, в комнате. За диваном на подоконнике в гжелевом кувшинчике стояли жухлые цветы, неизвестно кем принесённые, а часы, которых сразу оттуда же видно не было, по-прежнему мирно тикали.
– Ты проходи, садись.
– Разговор будет длинный? – сказал Кай зевая. Его вдруг сразу стало клонить в сон. Наверно подействовали тепло и уют московской квартиры Гены. За окнами было черно, и виден был только снег, занёсший снизу стекло. А внутри было хорошо натоплено, ярко горел свет, а на журнальном столике стояла бутылка пива и статуэтка.
– Нет, почему… Сейчас по-быстрому разберёмся, – Гена зачем-то взял со стола медную статуэтку – мужика, пытающегося сделать вид, что он есть божество античности.– Ты знаешь что-нибудь о мироздании? – неожиданно спросил он.
Кай хмыкнул, изучая неудачную
