прав, Джош. Я заложила основу для продолжения нашего предприятия. Должен же хоть кто-нибудь думать о будущем, – язвительно добавила она.
Словно почувствовав головную боль, Джош прижал кончики своих длинных тонких музыкальных пальцев к вискам и зажмурился.
– Боже, как ты холодна. Всегда все рассчитано, спланировано. Неутомима.
– Я всегда была вынуждена быть такой. Я не росла в роскоши, как ты, Джош. Ты вот называешь поместье своего деда под Нэшвиллом фермой. – Ариэль усмехнулась. – У моей семьи была настоящая ферма. Грязная и провонявшая навозом. Я не помогала конюху ухаживать за породистыми лошадьми, как это делал ты – по настроению. Хотелось мне этого или нет, я должна была полоть сорняки, лущить горох, носить похлебку борову, чтобы к ноябрю, когда придет пора его резать, он набрал хороший вес.
У меня была лишь одна пара туфель. Девчонки в школе смеялись надо мной, над моими обносками. С двенадцати лет мне уже приходилось по субботним вечерам отбиваться от грязных мужиков, а на следующее утро, когда я пела на воскресной службе, лицезреть с церковных хоров их самодовольные рожи. О да, мы всегда ходили в церковь по воскресеньям и слушали проповеди, восхваляющие бедность. Но я никогда не верила ни единому их слову.
Она тряхнула длинными прямыми светлыми волосами:
– Я была бедной, Джош. А бедность делает тебя злым. Вселяет отчаяние. И доходишь до того, что уже готова на все, лишь бы вырваться из нищеты. Вот почему мой братишка оказался в тюрьме и просидит там до конца своей жизни. После того как его осудили, я поняла, что мне нужно предпринять что-то кардинальное или я закончу еще хуже, чем он. Так вышло, да, но я пошла к твоему отцу, вся в слезах. И даже если бы он попросил меня подтереть ему зад или трахнуться с ним тут же, на месте, я бы и это сделала.
Я узнала от него, что все в этом мире решают деньги. Быть богатым и подлым намного лучше, чем бедным и подлым. Когда ты беден, ты расплачиваешься тюрьмой за свою подлость, но, если ты богат, можно делать все, что тебе нравится, и никто не посмеет тронуть тебя. Да, я практична, согласна. Но я такой и останусь до конца своей жизни, потому что не собираюсь возвращаться к бедности.
Ариэль сделала паузу, чтобы перевести дух.
– Не пытайся убедить меня, что ты огорчен смертью отца, Джош. Ты ненавидел его так же, как и я, если не больше.
Джош боялся посмотреть в ее сторону, чтобы не встретиться с ее прямым взглядом.
– Я понимаю, что со стороны могу показаться неискренним. Я не чувствую угрызений совести. Но не чувствую и облегчения, которого ожидал.
Ариэль подошла к нему и обняла.
– Неужели ты не понимаешь, Джош? Если мы хорошо сыграем свои роли, это может стать началом новой жизни для нас обоих. Публика нас любит. Мы можем продолжать наше дело и жить гораздо лучше, без его вечных придирок и наставлений.
– Ты что, в самом деле думаешь, что наша обожаемая публика примет нас как супружескую пару, Ариэль? – Он невольно улыбнулся ее наивности. А может быть, его позабавила ее ненасытность?
Но ведь
