без крыльев.Я искала Пегаса долго – в куче брака, в углах, в завалах.
В сундуках и на пыльных полках, в колыбели под одеялом.
У окна и в проходе узком…
А уставший вконец Серёга,
Улыбаясь по-голливудски, откопал мне единорога.
Продавцу надоело шаркать: «У коней не бывает крыльев!»
Я ушла, обмотавшись шарфом, – до утра магазин закрыли.
Фонари разливались бронзой, разбавляя черничный воздух,
Мой Пегас ускакал за солнцем, а, быть может, к ванильным
звездам.
…На проспекте вселенский хаос, жуткий трафик, трезвон
и ругань.
«Ты куда? Погоди-ка малость», – увязалась за мной старуха.
«Не меня ли ты ищешь часом? – усмехнулась, смыкая веки. —
Знаю, знаю…
Но нет Пегасов.
Разобрали всех в прошлом веке…»
Вдохновение как скрижали…
Разбивая коленки в раны,
Я бежала за серой шалью.
За тулупом, по краю рваным.
За волшебным лучом лампадным.
За призывом кривого пальца
И сочувственным: «Ладно, ладно. У меня там один остался…»
Распрямила с тех пор я спину – надоело ходить горбатой.
Хоть по облаку, хоть в трясину мне не страшно —
со мной Крылатый.
От свободы штормит немного, как стрижа после долгой клетки.
В клетке кормят весьма неплохо.
Любовь под Сталинградом
Лидии Петровне Березниковой,
фронтовичке, моему университетскому куратору посвящаю
Зимой,
под Сталинградом,
в сорок третьем,
Оглохнув от «Катюш» и ППШ,
Упала я в алеющем рассвете,
Чуть-чуть не добежав до блиндажа…
Мы брали высоту – в неравных силах.
Но верили, что все-таки дожмём…
А небо от отчаянья бесилось,
Срываясь то метелью, то дождем…
Я видела, как сквозь тугую сырость
Зловещей черепахой плелся танк…
А перед ним с бутылкой смеси вырос
Мальчишка мой вчерашний – лейтенант…
Мы до зари сидели с ним в землянке,
И тихо вспоминали «до войны…»
Смотрели на свечу в жестяной банке,
Оплывшую как кружево луны…
Утихло пламя.
В темени чумазой
Мальчишка напоследок закурил…
Признался, заикаясь, что ни разу
По-взрослому девчонок не любил…
Струился свет в невидимую щёлку,
Душа и тело потеряли страх…
Колючую мальчишескую щёку
Я гладила ладонью до утра…
Зимой,
под Сталинградом,
в сорок третьем,
Упав на снег растрелянно-рябой,
Погибли мы в алеющем рассвете,
Но все-таки изведали любовь…
А где-то была зима.
И не было ей предела.
За март, за апрель, за май цеплялась подолом белым.
Утюжила города.
Плела бесконечность кружев.
Ноктюрны на проводах играла, вдыхая в души
Растерянность
