ориентации, выступает как важнейший (хотя и не единственный) законодательный мотив признания деяния преступным.
В действительности, однако, единство обоих признаков не является неразрывным и каждый из них в известной мере самостоятелен. «Относительная самостоятельность общественной опасности» заключается в неполном совмещении ее с уголовной противоправностью: «общественно опасное деяние» может быть не признано «преступным» ввиду недооценки законодателем общественной опасности, упущений, нерасторопности, либо сознательно – с целью ведения борьбы с деянием иными, не уголовно-правовыми мерами, из-за организационной, технической или иной необеспеченности правового воздействия, недостаточной зрелости правосознания населения и др. «Относительная самостоятельность противоправности» состоит в том, что, во-первых, юридическое значение общественная опасность получает не иначе как через «противоправность», объявленную законом, во-вторых, деяние может оказаться «противоправным», не будучи общественно опасным (ввиду ошибочной законодательной переоценки общественной опасности, несвоевременности реагирования на изменяющиеся социальные условия и т. д.). Расхождения между «общественной опасностью» и «противоправностью» – основной источник совершенствования уголовного законодательства, прежде всего с точки зрения его полноты. Существование «общественно опасных деяний», не наделенных признаком «противоправности», побуждает обсудить вопрос об отнесении их к «преступным»; наличие же «преступных деяний», лишенных «общественной опасности» (либо утративших этот признак), вызывает необходимость исключить уголовную ответственность за их совершение.
Непризнание «преступными» посягательств, «имеющих общественно опасный характер» и нуждающихся в уголовно-правовом регулировании, наносит серьезный ущерб, приводит к безнаказанности лиц, их совершивших, порождает угрозу распространения подобных деяний, подрывает авторитет власти и закона.
По моему убеждению, сегодня как «пробел» можно рассматривать отсутствие в УК РФ нормы, предусматривающей ответственность за склонение к самоубийству на религиозной почве или в отношении несовершеннолетних. Ответственность за подстрекательство к самоубийству или содействие ему установлена в уголовном законодательстве Австрии, Испании, Италии, Канады, Швейцарии, Франции, Республики Беларусь[118]. Полагаю, что позиция, согласно которой непризнание в уголовном законе преступным какого-либо деяния не образует «пробела», т. к. в этом случае соответствующее явление лежит вне сферы уголовно-правового регулирования, не отвечает материальному пониманию «преступления» как «общественно опасного деяния», требующего признания его преступным в силу внутренних свойств. В этом, собственно, и заключается важный источник совершенствования уголовного законодательства. Такой пробел может существовать изначально (если законодатель, например,
Законопроект о дополнении УК РФ ст. 110.1, предусматривающей ответственность за склонение к самоубийству, был внесен в ГД РФ в июне 2016 г.
