моя любимая жена, Маша, занимающая всё больше и больше места в моём сознании – ужасное состояние двойственности, от которого невозможно избавиться.
Я всегда знал, что правильно, а что нет, я всегда знал, где и что главное, почти всегда чувствовал себя уверенно, а тут растерялся – важным казалось всё, и я не знал, что мне теперь с этим делать.
Я чувствовал себя маленьким насекомым, застрявшим в паутине, опутанным серебряными нитями, дёргающимся, не имеющим возможности выбраться, не зная даже, как и куда выбираться.
С одной стороны, я в больничной палате и имею определённую свободу выбора, могу встать с кровати, могу пройти в столовую, могу при желании вообще уехать из этой больницы.
– А могу ли? – спросил себя я.
Наверное, да, но вот тут и проявляются путы, сковывающие меня. Нужно найти одежду – в пижаме не очень-то походишь по улице, добраться до машины, а денег нет, и нужно кого-то просить, а это для меня непросто.
Нужно будет объяснять жене, почему я отсюда уехал.
Придётся расстаться с Машей – наверное, не навсегда, но гарантированно надолго. А я этого не хотел, это было тяжело, я хотел увидеть её хотя бы ещё один раз, и это, возможно, была самая крепкая нить в той сети, что удерживала меня в этой ситуации.
Возможно, думал я, очень скоро я уже не смогу из этого выбраться. Нарастут новые взаимосвязи, то, что было важным, постепенно отступит на второй план, а что-то новое перейдёт на первый. Ещё чуть-чуть, ещё несколько таких, как вчера, свиданий с Машей – и возврата к прежней жизни уже не будет никогда.
Я этого не хотел, и мне стало страшно.
*
Из моей задумчивости меня вывела Лиза, вошедшая ко мне в палату.
– Владимир Михайлович, уже девять часов, вы будете завтракать? – вполголоса спросила она.
Я открыл глаза и молча кивнул.
– Тогда я подожду и, когда вы будете готовы, с вашего позволения, буду вас сопровождать, – добавила она с лёгкой улыбкой. – Доктор назначил вам процедуры, по пути я вам всё расскажу.
И она вышла.
Что-то во взгляде Лизы мне показалось необычным – кроме профессиональной озабоченности в нём просматривался чисто женский интерес.
Ничего удивительного, думал я, вчера в течение нескольких часов меня посетили сразу несколько женщин, и всё происходило практически у неё на глазах, видеть она ничего, конечно, не видела, но слышала наверняка многое.
Женщины ушли от меня в хорошем настроении, и теперь вольно или невольно я вызываю у неё определённый интерес.
Тут странно другое.
Я ломал голову, не зная, как бы тактично извиниться перед ней за вчерашнее, ведь наверняка я и мои посетители доставили ей определённые неудобства. Но, судя по всему, извиняться просто не за что, проблем в её работе в связи с этим не возникло, а остальное в глазах этой девушки, видимо, только прибавило мне несколько очков.
Но самое
